Замуж за незнакомца - Лина Манило
– Скоро узнаем, – говорю мрачно и снова на часы смотрю.
– Ты убьёшь их? – это не вопрос. Размышление, скорее.
Тина – не трепетная барышня. Она – дочь своего отца. Девочка, выросшая в атмосфере криминала, странной уродливой любви и чужой крови. И пусть Архипов любил и берёг дочь, но она точно не ванильная ромашка. Чёрт, я восхищён её готовностью слышать и подчиняться моим приказам.
Блядь, похоже, я втрескался. Слишком много положительных чувств к хрупкой девочке, навязанной мне Архиповым.
– Так что? Кирилл, ты убьёшь их?
– А как ты хочешь? – усмехаюсь её реакции. Любуюсь, как глаза огромные на меня вскидывает, кончиками длинных ресниц до изгиба бровей достаёт.
Подаюсь вперёд, упираюсь руками по обе стороны от Тины, к дверце её прижимаю.
– Поцелуй меня на удачу, – в уголок её губ шепчу.
То ли страх её ко мне толкает, пережитый стресс и суматоха, но Тина как-то очень жалобно всхлипывает и крепко цепляется за мою рубашку. Ткань натягивается, губы встречаются, и уже неважно, что происходит вокруг.
Странно Тина на меня действует. Ведь это просто поцелуй – их в жизни миллионы были, – но только с Тиной они какие-то… нет, не особенные – чушь. Но какие-то другие.
Только осознание, что нужно спешить, только ярость, всё ещё бушующая в моей крови, заставляет отстраниться. На это требуется вся сила воли, но у меня получается.
Тина пьяно касается пальцами дрожащих губ и смотрит воспалённым взглядом на меня. Внимательно и пытливо, а я выбираюсь из машины.
Появляется Игорь, деликатно откашливается, останавливаясь в нескольких шагах за спиной.
– Тину Романовну напоить коньяком, накрыть пледом и хранить, как зеницу ока, – говорю, резким жестом останавливая поток возражений от жены. – Я сказал: коньяк, плед и покой.
– Но мне не холодно.
– Ты просто в шоке. Да, и Илье тоже коньяка, а то бледный. Ещё инфаркт схлопочет, где я ещё такого крутого водителя найду?
Илья не спорит – он не перепуганная барышня, а здоровый мужик, который попадал в переделки ещё с моим стариком. Он опытный, но годы идут, а инфаркт схлопотать от таких встрясок – легче простого.
Игорь остаётся «за старшего», а я, получив от него всю информацию, иду к пятому отсеку. До него метров пятьсот, и это время мне необходимо, чтобы побыть в тишине и покое, обдумать всё, что случилось этим вечером. Кто послал эту машину? Наверняка кто-то, кто хочет меня напугать. Или вовсе убить. Зачем? Кому это нужно? Не то чтобы у меня не было врагов – их много, многие достались в наследство от отца, но обычно мы действуем открыто. Как волки, нападаем друг на друг в честном бою.
Перебираю в памяти все события, которые могли сподвигнуть кого-то на столь радикальные меры. И ничего, кроме брака с Тиной, на ум не приходит. Возможно, кто-то прознал, что Архипов – на последнем издыхании, и решил ускорить процесс. Убить нас с Тиной, и тогда у Архипова не останется наследников и можно будет прибрать его деньги к рукам. Не знаю…
В голове так много мыслей, когда подхожу к пятому отсеку. Это маленький ангар, в котором мои ребята хранят запчасти и прочую поеботу. Внутри тесно, и когда распахиваю дверь, в нос бьёт запах затхлости и сырости. Пахнет ветошью, машинным маслом, человеческим потом и страхом. Опускаю рычаг рубильника, свет бьёт по глазам, трансформатор гудит. Небольшое помещение окрашивается лихорадочным жёлтым.
За спиной появляются мои ребята. Всего несколько человек, но этого достаточно, чтобы заставить обосраться любого, кто решит ступить без разрешения на мою территорию.
– Шеф, надо? – Артём протягивает пистолет, но я отрицательно качаю головой. У меня есть свой, и я достаю его из кобуры.
Просто постукиваю дулом по ладони, осматривая помещение. Внутри три человека. Сидят на полу, рука каждого прикована наручниками к длинной трубе, что тянется вдоль стены. Когда-то здесь было отопление, но сейчас лишь сырость и тлен. Я смотрю в лица людей, решивших, что этим вечером им можно всё: разбивать машину моих охранников, гнаться за мной, устраивать беспредел на тихой дороге. Кто эти люди?
– Кто вас послал?
То, что это – мелкие сошки – видно невооружённым взглядом. Просто трое пацанов, которым хорошо платят за то, чтобы творить всякий беспредел.
– Кто?
Они молчат. Смотрят дико, глазами злыми ворочают. Пыхтят, изо всех сил изображая, что им не страшно. Только морды трясутся, губы дрожат, и их страх уродливый.
– Пошёл ты, – выплёвывает один, по виду самый старший. У него тёмные волосы, аккуратная борода и раскосые тёмные глаза.
– Я пойду, конечно, но ты первый.
Прохожу в ангар, подхожу к утырку и упираю дуло в его висок.
– Всего одна секунда отделяет тебя от встречи с Мишаней* (имеется в виду архангел Михаил). Но чую, ты провалишься в адскую бездну, а не подойдёшь к райским вратам.
– Смотри, не надорвись, – выплёвывает смельчак, и капли слюны летят во все стороны.
Немного попадает на мою руку, и я кривлюсь в отвращении, но пистолет не убираю.
– Так хочется тебе, падле, голову раскроить, – замечаю задумчиво, сильнее впечатывая дуло в смуглую кожу. Ещё немного и висок продавлю.
В напряжённой тишине раздаётся щелчок: я нажимаю на курок, снимаю пистолет с предохранителя. Раскосый дёргается, а я глажу спусковой крючок.
– Мне всего лишь нужно нажать, – говорю, а один член шайки, забившись в дальнем углу, протяжно воет. – Говори, кто послал!
Рявкаю оглушительно, и кажется, что на голову рухнет потолок. Отнимаю пистолет от виска всего лишь на секунду. Стреляю в сторону, и пуля застревает в стене. По ней идёт рябь трещин, белая бетонная крошка осыпается, и грохот выстрела вибрирует где-то в животе.
– Следующий будет не в стену.
В моих словах нет лжи – я легко выпущу из любого урода кишки. Мне не сложно. И пусть на том свете буду гореть в аду, с врагами у меня разговор короткий.
Отец учил: никогда нельзя спускать зло. Если кто-то посягает на твою жизнь, убей его, чтобы другим неповадно было. Люблю ли я убивать? Определённо, нет. Приходилось ли? Увы, да.
Я снова стреляю. Попадаю в ногу упорного уродца, который иначе не хочет говорить. Он орёт, его подельники скулят и пытаются слиться со стенами ангара, становятся белее мела.
– Трусы конченые, – говорю, сплёвывая на пол, и прячу пистолет в кобуру. Поправляю рубашку, поправляю брючный пояс.
Одно понимаю точно: несмотря на мои методы, пока что будут молчать. А я… я не хочу тратить на них своё время. У меня медовый
