Нежеланная жена - Злата Романова
Так ухожу в свои мысли, что не слышу того, что говорит мне Самира.
— Извини, я прослушал. Что ты сказала?
— Говорю, хочешь чай? Я торт купила.
— А, нет. Спасибо, я сыт.
Она кажется разочарованной и это до ужаса странно, потому что не похоже на ее прошлые реакции. Что с ней такое? И с каких пор Самира начала так доброжелательно и приветливо относиться ко мне?
* * *Мурад совсем не настроен на общение, как бы я не пыталась вовлечь его в светскую беседу. Только смотрит на меня как— то странно, словно я несу полную чушь, и косится в сторону спальни, где спит пельмеш. Оно, конечно, понятно. Соскучился, наверное, по сыну, а тот все никак не проснется.
Решив отложить важный разговор на потом, когда он будет более сосредоточен, иду на кухню и сажусь рядом с тетей за стол.
— Он пока не хочет, теть, давай мы с тобой сами чай попьем, — говорю ей.
— Ну давай, — разочарованно вздыхает тетя.
Я разрезаю фруктовый торт из ее любимой кондитерской и кладу нам по кусочку. Чай уже на столе, осталось только разлить по чашкам.
— Я ему сказала о няне, — сообщает мне тетя. — Он не против, чтобы ты ухаживала за Амиром.
Я чувствую огромное облегчение, потому что от Мурада чего угодно можно ожидать. Он ведь меня очень не любит. А я очень люблю его сына и не могу себе представить, что было бы, останься я без него. Понимаю, что неправильно так собственнически относиться к чужому ребенку, но пельмешка я давно считаю своим. Не знаю кем именно, просто знаю, что он мой. И это еще одна веская причина не возвращаться в дом папы.
— Я не знаю, как попросить его, тетя, — умоляюще смотрю на нее, но она сразу понимает о чем речь.
— Просто попроси. Но знай, что я все еще этого не одобряю, Мира, и если от откажет, то давить на него не буду.
Черт! Она ясно дала понять, что против, и никак ее не уговорить. Что уж говорить о ее твердолобом сыне! Но если я не попрошу, то буду жалеть потом. Надо решаться.
После чая, готовлю бутылочку для малыша, потому что он вот— вот проснется, и иду обратно в гостиную, где все еще сидит Мурад.
— На ночное кормление Амир просыпается дважды, так что я заберу его в спальню тети, — сообщаю ему. — В люльку наш богатырь уже не помещается, поэтому, ты не мог бы помочь перенести кроватку, когда он проснется? Она тяжелая.
Мурад хмурится.
— Не нужно беспокоить маму, она и так плохо спит. Оставайся лучше с ним в спальне, а я посплю на диване.
Это самый оптимальный вариант, ведь диван большой и удобный, но я не осмеливалась сама предлагать, и теперь с облегчением выдыхаю, потому что это избавит нас от многих неудобств.
— Спасибо, — говорю как можно более безразличным тоном, потому что благодарить его и вообще говорить что— то приятное кажется ужасно неловким, ведь я привыкла быть в постоянной конфронтации с этим мужчиной.
Спасает меня очень вовремя раздавшийся требовательный крик маленького обжоры, так что я спешу в спальню с готовой смесью в руках и положив ее на тумбочку, беру пельмешка на руки.
— Ну что ты разорался, а? — воркую, неся его к пеленальному столику, чтобы сменить почти полный подгузник.
Прижимаю губы к вспотевшему лобику и кладу немного успокоившегося от моего внимания малыша на спинку, быстро стягивая с пухлых ножек ползунки и меняя подгузник, после чего одеваю их обратно и укладываю его на широкую кровать, чтобы покормить. Пельмеш у меня ленивый, поэтому после первых жадных глотков, ест медленно и долго, так что я ложусь рядом, придерживая бутылочку, и глажу его по мягким ручкам, ведь за то время, что он спал, я уже успела соскучиться.
— Ты знаешь, что твой папа вернулся? — говорю с ним. — А ты все спишь да спишь, лежебока. Вот сейчас покушаешь и пойдешь с ним общаться. Ты уж постарайся поднять ему настроение, ладно? А то мне нужно с ним поговорить, а он какой— то хмурый и серьезный. Хотя… Он в принципе всегда такой, кого я обманываю? Но ты все равно постарайся, ты ведь такой сладкий пельмеш! Вот кто перед тобой устоит?
Я игриво кусаю его за пальчики и Амирчик довольно дрыгает ножками, продолжая приканчивать смесь.
— Эх, знал бы ты, как я боюсь. Словно на экзамен иду. Или хуже. Это ведь такое унижение, если он поднимет меня на смех. Ну вот как ты себе это представляешь? Дорогой Мурад, не мог бы ты жениться на мне, чтобы спасти от возвращения в дом моего отца. Так мне ему сказать?
— Что ты сказала? — раздается недоуменный вопрос с порога и мое сердце готово выскочить из груди.
Я испуганно вскрикиваю, невольно пугая малыша, и обернувшись вижу то, что иначе, как страшным сном не назовешь. Потому что Мурад стоит на пороге спальни и смотрит на меня так, словно я выжила из ума. Он все слышал! Большего унижения и представить невозможно.
— Ты не так все понял! — говорю быстро, отворачиваясь от него, чтобы успокоить испугавшегося малыша.
Пельмеш совсем мне не помогает, быстро умолкнув и снова отвлекшись на свою еду.
— То есть ты не собиралась просить меня жениться на тебе? — спрашивает его отец.
— Да, но ведь есть нюан…
Мурад не дает мне ни единого шанса объясниться, прерывая на полуслове.
— Ты думаешь, что— то в тебе может понравиться мужчине настолько, чтобы взять тебя в жены, Самира? — издевается он, медленно надвигаясь на меня с отвратительно злорадным выражением на самодовольном лице. — Посмотри на себя. Даже красивая обертка не компенсирует твой дурной характер. Ты избалованная эгоистка. С какого перепугу мне на тебе жениться?
Мое лицо горит и я хочу провалиться сквозь землю, но не позволяю себе отступить.
— Я всегда знала, что ты лишь притворяешься добряком, — хмыкаю, заставляя себя проглотить унижение и вспомнить о гордости. — Причем здесь симпатия? Брак будет фиктивным.
