И солнце взойдет (СИ) - О&#39

— Это не я! Роше ненормальная, напала на меня сама! Угрожала жизни и здоровью в особо опасной форме! Я требую, чтобы данный факт занесли в личное дело и устроили слушания комиссии… — На этом моменте текущая из носа кровь наконец-то достигла рта, и Холлапак замолчал.

— Все сказал? — скучающим тоном спросил Энтони, а потом лениво прислонился к дверному косяку. И когда ответа не последовало, холодно добавил: — А теперь иди вон и прекрати свое бесполезное нытье.

— Но… — Франс попробовал вытереть рукавом губы, но те продолжило заливать, отчего некогда белый халат окрасился красными пятнами.

— Вон! — прошелестел голос, и Рене было тоже испуганно шарахнулась в сторону, но ее немедленно схватили за локоть.

Она зажмурилась, а потому лишь услышала тяжелый топот ног и особенно оскорбленный хлопок двери. Ох… Посильнее прижав к груди пострадавшую кисть с болезненно ноющими костяшками, Рене теперь напряженно ждала своей участи, но вместо этого ощутила осторожное прикосновение и удивленно распахнула глаза.

— И опять… опять руки, — со вздохом произнес Тони, а сам скрупулезно ощупывал суставы. Вдруг он надавил на особенно чувствительную точку и спросил: — Так больно?

Рене отрицательно качнула головой, но промолчала. Хотелось отдернуть чертову пятерню, сделать шаг назад, а лучше десять, не поднимать взгляд, не вдыхать запах волос… Вообще его позабыть! Не говорить и не встречаться, разойтись на разные стороны континента, потому что вот так ощущать заботу было все еще тяжело. Где-то в голове бился тоненький голосок, который умолял забыть и простить, но стена равнодушия оказалась уже слишком крепка. И, видимо, почувствовав нечто подобное, Энтони замер, а затем отступил.

— Почему ты не сказала? — отрывисто спросил он, ну а Рене пожала плечами и принялась собирать разбросанные салфетки. Теперь их только в утиль…

— О чем? — хмыкнула она, сидя на корточках. — О насмешках? О сплетнях? Или о мелких каверзах?

— Обо всем, — сквозь зубы процедил Ланг. — Ты сорвалась, значит, подобная дрянь творится уже очень давно! Так почему не сказала?

— И что бы ты сделал? Опять уволил половину отделения? Тони, перестань нести чушь, мы уже оба знаем — это не выход.

— Я всего лишь прошу, чтобы ты перестала молчать, словно какая-нибудь святая мученица!

— Забавно… Надеюсь, моя святость и терновый венец не умаляют в твоих глазах степень моей вины и ответственности? — Рене с усилием запихнула в переполненное ведро последнюю горсть уже не стерильных салфеток и потянулась за укатившимся биксом. — Потому что в любой другой ситуации ты бы первым вышвырнул меня за порог.

— Хватит возвращать мне мои же слова! — зарычал Энтони, но она лишь недоуменно вскинула брови.

— Просто не хочу, чтобы ты совершил те же ошибки, — ровно произнесла Рене и лишь огромным усилием воли не вздрогнула, когда рядом об стену громыхнул упавший стул.

— Не смей выворачивать наизнанку смысл, когда я хочу помочь!

На это Рене ничего не сказала. Она медленно поднялась, поставила один на другой лотки с грязными инструментами, чтобы с трудом подхватить все в одну руку, и только потом наконец-то повернулась к взбешенному Энтони. Коротко улыбнувшись, Рене спокойно произнесла:

— Уже помог, благодарю. И знаешь, что я поняла? Только полностью эгоистичный и слепой к другим человек не способен увидеть, как его якобы благие действия делают лишь хуже. Зато я прекрасно ощутила это на себе. А потому мне не нужна ни твоя жалость, ни иллюзия заботы, ни покровительство. Мне не нужно, чтобы меня выгораживали перед другими или закрывали глаза на проступки. Ничего. Все, чего я хочу, чтобы ты наконец-то оставил меня в покое и дал шанс получить лицензию. Хоть какую-нибудь.

— А потом? — тихо спросил Ланг, на что она лишь помолчала несколько секунд, прежде чем так же негромко ответить:

— Мне кажется, это очевидно.

С этими словами Рене юркнула в приоткрытую дверь и до боли прикусила язык, чтобы не всхлипнуть. Разумеется, каждый из них прекрасно знал итог. Она уедет, и дай им боже никогда не свидеться снова.

— Роше! — донесся позади окрик одной из медсестер. Рене оглянулась и увидела, как та прижимала к уху телефонную трубку. — Тебя вызывает Энгтан.

Однако, как быстро работает здесь система доносов. Вздохнув, Рене поставила на ближайшую тележку свою ношу, стянула перчатки и на секунду сжала переносицу холодными пальцами. Ладно, вряд ли доктор Энгтан станет устраивать разбирательства за пару недель до экзаменов. Верно? Рене вздохнула и мысленно скрестила пальцы. Как же она устала…

В кабинете главного врача было привычно светло, холодно и неуютно. Оттого сжавшаяся в кресле Рене ощущала себя словно на цирковой арене или прямиком на операционном столе под тройным светом бестеневых ламп. Где-то чуть дальше наверняка сидела за своим столом Лиллиан Энгтан, но поднять на неё взгляд оказалось чрезвычайно тяжело и оставалось лишь тщательно изучать пятно на собственном хирургическом костюме. Наверно, стоило бы переодеться, но расстроенная Рене так спешила на собственную казнь, что позабыла о таких мелочах.

— Как проходит ваша подготовка к экзаменам? — послышался вопрос, и ладони немедленно вспотели. Рене сжала край шнурка, которым были завязаны слишком свободные штаны и накрутила его на палец.

— Приемлемо. Думаю, мне удалось наверстать разницу в программах, — наконец ответила она.

— Я даже не сомневалась. — Последовал шелест бумаг, а потом новый вопрос, от которого Рене едва не подпрыгнула. — А как у вас сложились отношения с коллективом? Я слышала, осенью были какие-то недоразумения.

То, с каким изяществом Лиллиан Энгтан обесценила события прошлого года, заставило Рене поджать губы и на секунду задержать дыхание. Недоразумения? Серьезно?! Все произошедшее имело вполне конкретное название — буллинг, который спровоцировал сам глава отделения. Рене вновь стиснула несчастный шнурок. Что же, зато теперь становилось понятным в кого пошел Энтони своей небрежностью с людьми.

— Да, между нами было некоторое недопонимание…

— А теперь?

— Вполне приемлемо, — процедила Рене. Ну, почти правда. В раздевалке ее действительно больше никто не запирал.

— Это замечательно.

«Вряд ли», — подумала Рене, но вслух произнесла:

— Действительно.

— А как вам нравится работать с доктором Лангом? — не унималась Энгтан. — Комиссия в Квебеке регулярно остается довольна вашими отчетами. Говорят, вас очень хвалят.

И в этот момент Рене заподозрила, что причиной вызова стала отнюдь не ссора с Франсом, и даже не близость экзаменов. Она вскинула взгляд, уставившись в немного алчно скривившееся лицо главного врача, а та пыталась сложить тонкие губы в самую вежливую из улыбок. Энгтан подперла рукой подбородок, отчего на пальцах сверкнули массивные кольца, и продолжила:

— Доктор Филдс очень доволен вашими успехами. Не буду скрывать, происшествие с одним из пациентов заставило нас всех немного засомневаться в ваших способностях, однако отчет комиссии дал ясно понять — вы действовали в рамках своих компетенции и знаний.

— Благодарю, — сухо откликнулась Рене.

— За что же? — искусственно рассмеялась Энгтан. — Это исключительно ваша заслуга.

— Доктора Ланга. Он…

— Ах да! — перебил Рене невоспитанный возглас. — Вы так и не ответили, как сработались с Энтони.

Вопрос был на грани провокации, но хуже, что глава больницы отлично об этом знала. Рене видела, как чуть расширились в предвкушении глаза доктора Энгтан, и вдруг поняла — у Тони они точно такие же. Форма, разрез, даже то, как дергалось нижнее веко, и были рассыпаны по всей радужке блики золота. И смотря на эти искры, Рене медленно произнесла:

— Полагаю, он считает, что я недостаточно усердна.

— О, отбросьте эту никому ненужную скромность, — фыркнула Энгтан, тогда как внутри Рене все в очередной раз перевернулось. — Я читала его отчеты, так что можете не деликатничать. Никогда не видела, чтобы доктор Ланг так настойчиво кого-то рекомендовал. Отсюда у меня к вам вопрос…