Инсинуации - Варвара Оськина
– Господи, это что? Экстракт тёмной материи?
– Ещё незапатентованная выжимка из абсолютно чёрного тела. – Элис протянула ему подсластитель. Господи, она безнадёжна даже в простейшей готовке.
– Не уверен, что сахар поможет, – пробормотал Майкл, всё же решившись на новый глоток. К третьему он вошёл во вкус. – Не понимаю, в чём проблема? Он учёный, ты учёный. Попроси подписать журнал с его статьёй.
– Я не учёный. Просто человек, производящий определённое число строчек кода в минуту, а вот доктор Спрингер…
– Всего лишь биолог…
– Который зафиксировал жизнь на Титане! – возмутилась Элис, искренне негодуя от подобного пренебрежения.
Майкл на какое-то время замолчал, прежде чем задумчиво произнёс:
– Настанет время, и тебя перестанут удивлять подобные находки.
– Я надеюсь, что нет. – Поджав губы, она твёрдо посмотрела на Лукача. Тот усмехнулся.
– И я.
Неожиданно даже для самой себя Элис призналась:
– Когда-то мне казалось, что знание – единственно верный способ жить. Знать прогноз погоды, таблицу интегралов или штук десять языков программирования… Я существовала как нейронная сеть. Обучить – применить – выполнить. Ни секунды на обдумывание, ни одного вопроса… ради чего это?
Со всей силы сжав нагретые внутренним теплом керамические бока чашки, Эл втянула воздух сквозь плотно сжатые зубы.
– Алгоритм, – раздался спокойный голос.
– Что? – встрепенулась она.
– Ты жила по алгоритму, как зачастую это случается у вас, программистов, – произнёс Лукач, меланхолично болтая свободной рукой. – Но жизнь не набор правильно скомпонованных строчек кода. Здесь нельзя заменить переменные, выкинуть одну часть или переписать другую. Приходится работать с тем, что есть, совершать ошибки, которых не исправить, и просто верить, что в следующий раз тебе повезёт больше.
– Пока что моя удача стремительно приближается к нулю, ибо количество наделанных глупостей уже не поддаётся подсчёту.
– Ты слишком молода, чтобы натворить грешных дел, – закатил глаза Майкл. – А людям свойственно со временем забывать о чужих оплошностях.
– М-м-м, да, – протянула Элис.
– А постоянные размышления о собственной ущербности могут стать причиной изжоги. Не зацикливайся на прошлом, которое тебе всё равно не отменить и не изменить. Зачем? Живи сейчас. И чтобы в будущем опять не жалеть – пойди и возьми у Спрингера автограф!
– Нет.
– А если завтра его не станет? Ему уже за семьдесят…
– Тем более нет.
– Вот упрямая!
На этом, казалось, вопрос был исчерпан. Но через пару дней Лукач выловил Элис в общей столовой и молча поставил перед мирно обедавшим Спрингером. Сунув ей в руки журнал и карандаш, он испарился, оставив после себя обворожительную улыбку Чеширского Кота.
– Вы что-то хотели, мисс Чейн? – Маленький худощавый доктор спокойно отложил столовые приборы и вежливо уставился на прервавшую его обед Эл.
– Да… я… Мне… Не будете ли вы…– Господи! У неё никогда не было проблем с вербальной коммуникацией. Уж что-что, а этим умением Элис владела в совершенстве. Мотнув головой, она выпалила на одном дыхании: – Сэр, можно ваш автограф?
– Присаживайтесь. – Спрингер указал на свободное место, и Элис осторожно опустилась на краешек пластикового стула. – Вы слышали, что у доктора Филлипс наконец-то родили беременные мыши на космической станции?
Неожиданный вопрос поставил в тупик, и Эл отрицательно покачала головой.
– Советую ознакомиться с отчётом. Очень познавательно. Очень, – пробормотал Спрингер, с невозмутимым лицом черкая замысловатую подпись на свободном участке глянцевой бумаги. – Наше ближайшее и важнейшее будущее, не то, что какие-то бактерии или вода на Марсе.
Не представляя, что вообще можно сказать в ответ, Элис коротко кивнула.
– Обязательно, сэр.
– Как вы справляетесь, мисс Чейн? Слышал, уже целый месяц радуете Хильду, но что насчёт вас. Нравится ли вам в Эймсе?
Прищуренный взгляд как бы невзначай скользнул к сложенным на столе рукам Эл и зацепился чуть дольше положенного на кончиках пальцев. Обычное праздное любопытство, которое есть в каждом из нас, не сулило бы проблем, но что-то в глазах старого учёного заставило Элис напрячься. Возможно, в ней заговорила неожиданно проснувшаяся паранойя, а может, причиной стало чуть дрогнувшее веко Спрингера, когда он заметил синеватый оттенок кожи. Как бы то ни было, она немедленно натянула рукава кофты, спрятав от посторонних глаз свой диагноз.
– Здесь хорошо, – честно ответила Элис. – Для молодого специалиста вроде меня сложно желать лучшего для старта карьеры.
– Но и требуют в Эймсе много. Знаю, что вы закончили Массачусетс, где темп жизни и конкуренция даже выше, чем здесь. Но сталкиваться с такой ответственностью вам ещё не приходилось.
– Я справляюсь, – немного суше, чем полагалось воспитанной девушке, ответила Эл и, коротко поблагодарив, испарилась из столовой. Её пламенеющие смущением уши порядком повеселили коварного Лукача, который терпеливо дожидался у кабинета.
Уже дома, повесив на стену заботливо вырезанную и помещённую в рамочку статью с автографом, Элис вчиталась в надпись:
«Для мисс Чейн, с пожеланием научного везения и напоминанием, что самое важное находится гораздо ближе, чем за один световой год от Солнца. Джон Т. Спрингер».
Слова вызвали лёгкое недоумение и откровенно призывали поискать скрытый в них смысл, но Эл не хотела. Она так устала от бесконечных загадок, что решила – старый чудак заслужил право сам решать, восхищаться ли ему грызунами, звёздами или бактерией на лабораторном стекле.
***Помимо бесконечной работы, за два месяца проведённых в Маунтин-Вью, Элис всё же смогла разжиться нормальной мебелью. Мало того, к августу начало казаться, что работники IKEA узнавали её в лицо и начинали шептаться, стоило лишь переступить порог магазина. А она всего лишь наслаждалась… Нет, ловила кайф. Впервые оказавшись один на один со своими желаниями, без необходимости учитывать чьи-то весьма специфические вкусы, Эл позволила себе расслабиться. У неё тряслись от восторга руки, когда она выбирала стильное кресло, самый уютный плед или очаровательный коврик в ванную. Крупица за крупицей, она собирала новую жизнь и себя из разномастных плетёных корзин, подушек и книжных полок.
Дом обрастал вещами, а у Элис впервые появилось ощущение правильности. Ей нравилась каждая любовно выбранная или случайно подмеченная на какой-нибудь городской распродаже деталь. Так, например, у неё появились часы в виде Солнечной системы и большая хрустальная ваза. Это огромное стеклянное чудище она каждую неделю наполняла цветами. Выглядело немного картинно, но, чёрт возьми, круто. Словно в историческом фильме.
Однако через несколько месяцев пустота уютной квартиры начала потихоньку давить. Сначала Элис не обращала внимания. Работы всегда было столько, что та занимала каждые выходные. Поначалу это устраивало. После суматошного дня сил на осознанный отдых уже не оставалось. Но было ли Эл одиноко? Конечно. Ей отчаянно не хватало друзей, успокаивающей болтовни, возможности хоть раз поговорить по душам или в молчании прижаться к чьему-то теплу. Не хватало кипевшей в Бостоне жизни. Дошло до того, что она начала выбираться в ближайший торговый центр, дабы хоть там побыть среди людей. Прямо как… Она запрещала себе вспоминать о Джеральде Риверсе, но, каждый раз закрывая глаза, ловила ощущение его взгляда. Того самого: отчаянного, кричащего, с засевшим навсегда в глубине страхом за едва не свершившееся. И вновь выныривая из дрёмы
