Кэтрин Спэнсер - Рай для двоих
И снова Микосу показалось, что Джина поджала губы. Отведя глаза, она пробормотала:
— Жду не дождусь…
За ужином Джина сидела напротив Микоса, но Анджело занял место во главе стола, оказавшись между ними. Он сделал Джину единственным объектом своего внимания.
С обаянием мужчины, привыкшего, что женщины заглядывают ему в рот, Анджело рассказывал бородатые анекдоты об известных людях, с которыми был знаком. Он был ужасен! Джина не могла понять, как Микос может работать на этого человека.
— Я слишком много болтаю, но ты должна меня простить, — произнес старик, как только они закончили есть. — Тебе, наверное, это совсем не интересно.
— Наоборот, — выдавила Джина, стараясь не показать, как ей неприятно его общество. Она не могла позволить себе обидеть его. — Кстати, я приехала в Грецию из-за вас.
— Миколас упоминал об этом. Кажется, он сказал, вы пишете для журнала.
— Верно.
Анджело улыбнулся совсем как волк из «Красной Шапочки».
— Расскажи мне об этом поподробнее. И о себе тоже, моя дорогая.
О, Анджело услышит многое! Но не сейчас, не в присутствии Микоса. То, что она собиралась сказать, было только для ушей этого мерзкого старика. Джина сомневалась, что Анджело Тайрос захочет поделиться этим с кем-либо, а тем более со своим протеже, который уважает его и восхищается им.
— Знаете, чего бы мне хотелось, мистер Тайрос? — вымученно улыбаясь, сказала Джина.
— Скажи, и я постараюсь исполнить это желание.
— Я бы предпочла поговорить с вами наедине, если вы уделите мне время.
— Назови день, и я отвечу на все твои вопросы.
— О, когда вам удобно. Я свободна все ближайшие дни.
— Но не ночи, да? — Анджело заговорщицки кивнул в сторону Микоса. — Признаюсь, я заинтригован. Эта женщина должна быть особенной, если она заставляет тебя позабыть о работе.
— Я не забыл, — ответил Микос. — Ты же знаешь, что я никогда не смешиваю работу с личной жизнью… и наоборот.
— В этом случае, — ухмыльнулся Анджело, — я бы не стал винить тебя. Твоя девушка исключительная. И обладает исключительным вкусом. Я восхищен вашими украшениями, моя милая, — снова повернулся он к Джине. — Очень красивые. Как они к вам попали?
— Это колье принадлежало моей семье, переходя от поколения к поколению, — пробормотала Джина.
— Что-то вроде фамильной драгоценности?
— Нет, конечно. Едва ли можно так сказать.
— Я разбираюсь в старинных украшениях. И боюсь, я с тобой не согласен. — Анджело придвинул свой стул к Джининому. — Можно взглянуть поближе? — И прежде, чем Джина успела что-то сказать, ловким движением расстегнул застежку и взял колье в свои руки. — Да. Так я и думал. Редкая вещица, скажу я вам. Уникальная. Выпьем кофе?
Что-то странное промелькнуло во взгляде старика. И если от Джины не ускользнуло, что Анджело так резко сменил тему, то Микос, кажется, даже не заметил этого.
— Евхаристо, Анджело, но, если не возражаешь, я отвезу Джину домой. Она еще не привыкла к греческому времени.
— Что ж, не буду настаивать. Рад был познакомиться с тобой, дорогая. Надеюсь, ты хорошо провела время?
— Очень, — соврала Джина. — Спасибо, мистер Тайрос. Надеюсь, мы еще увидимся.
— Называй меня Анджело, — снова попросил старик, целуя Джине руку. — И мы еще увидимся. Можешь быть в этом уверена, моя дорогая. Адью!
По дороге домой Микос и Джина обсуждали вечер.
— Кажется, все прошло хорошо, — заключил Микос. — Ты очаровала Анджело. Я даже приревновал тебя. Что ты о нем думаешь?
— Он… интересный. Но не показалось ли тебе, что в конце вечера ему не терпелось избавиться от нас.
— Он очень устает в последнее время. Случалось, что Анджело даже засыпал посередине собрания. Все это замечают. И обсуждают, сколько еще он протянет. Но у Анджело железная воля, и он не хочет уходить на пенсию. Он — босс. И пока жив, не собирается передавать бразды правления в чужие руки.
— Чужие — то есть твои? Ты — его наследник?
— Я стану президентом «Эсперуса» и главой совета директоров, но я не унаследую все. Да и не хочу.
— Почему?
— Судоходный бизнес не очень меня интересует и не в моей компетенции, кстати сказать.
— Чем ты занимаешься?
— Я — тот, кто обеспечивает безопасность. Чьи люди в темных костюмах неотступно и незаметно следуют за богатыми и знаменитыми. Я их тренирую. И сам обучен тому же.
— То есть ты глава службы телохранителей?
— В некотором роде. Анджело Тайрос — один из самых богатых людей на свете. И, конечно, ему нужно защищаться.
— От кого?
— От любого, кто захочет напасть. От тех, кто хочет легких денег. От многочисленных так называемых пропавших родственников, которых якобы нашли у стен Парфенона с запиской в корзине. Моя задача — не допустить, чтобы эти люди подобрались близко к Анджело.
— Опасная у тебя работа.
Микос пожал плечами.
— Мы живем в жестоком мире, Джина. Кто-то же должен усмирять всяких мерзавцев.
— Кто-то вроде тебя? Так ты личный телохранитель Анджело?
— Уже нет. Я глава его службы безопасности. Но если он будет нуждаться в моей непосредственной защите, то, разумеется, я не откажу.
— Его однажды похитили, так? Мужчину, сделавшего это, убили.
— Именно.
— Ты застрелил похитителя?
— Да.
— И вот откуда у тебя шрам на плече? — похолодела Джина.
— Верно.
— Тебя могли убить!
— Но не убили.
— Как ты можешь так легко говорить об этом?
— А разве ты боишься, что тебя собьет машина, всякий раз переходя дорогу?
— Это разные вещи. Я всегда осторожна и если поранюсь, то случайно. Чего нельзя сказать о тебе. Только представь, как будет трудно твоей жене, всякий раз отпуская тебя на работу, гадать, не останется ли она вдовой.
— Я знаю. Поэтому до сих пор не женат и у меня нет детей.
Джина ощутила, будто только что лишилась чего-то важного. Откуда взялось это чувство?
Она не хотела знать. Ответ был слишком волнующим.
Остаток недели прошел без особенных событий. Джина каждый день звонила домой, узнать, как мама. Услышав, что все хорошо, гуляла по Афинам, стараясь сохранить в памяти все увиденное и услышанное. В одном из магазинчиков Джина наткнулась на браслет, который непременно понравится маме. Хоть она и не поймет, кто купил его для нее.
Она прошла мимо компании Тайроса в Колонаки, размышляя, где может быть окно кабинета Микоса и думает ли он о ней так же часто, как она о нем.
Их длинные ленивые вечера в греческих тавернах перетекали в долгие страстные ночи в объятиях друг друга.
