Джессика Соренсен - Вечность Эллы и Миши

Она выключает песню, играющую в стерео – «The Tide» Spill Canvas, и садится на край кровати. На ней белая рубашка, джинсы, пара туфель на высоких каблуках. Ее волосы завиты и губы накрашены розовым, как и ее щеки.

— Ты уходишь? — Я прячу лицо в подушку, и мой голос заглушается. — Если да, можешь принести мне молоко? Я все выпила прошлой ночью.

Она грубо дергает меня за плечо, заставляя посмотреть на нее. — Ты должна прекратить это. Ты в постели почти три дня... Какого черта произошло в «Звездной роще»?

— Ничего, — бормочу я. — Я забросила папу обратно в лечебницу и вернулась сюда.

— Что твой отец сказал тебе? — спрашивает она обвинительно.

— Ничего. — Я переворачиваюсь на живот и прячусь лицом в подушку. — Слушай, Лила, ты можешь сидеть здесь и копаться во всем этом, но здесь ничего нет. Я просто чувствую себя как дерьмо и хочу побыть одна.

Она возмущается и затем поднимается с постели. — Я вернусь сегодня позже и с молоком.

— Спасибо. — Я закрываю глаза. — И ты можешь снова включить музыку?

Пару секунд спустя Spill Canvas снова наполняют комнату, и я погружаюсь в сон, довольная, что отправила свой мозг в спящий режим.

* * *

— Как долго она такая? — Пальцы легко пробегают по моей спине вверх и вниз.

— С тех пор как вернулась от своего отца, — говорит Лила, с беспокойством в ее тоне. — Так что, кажется, четыре дня. Она едва встает с постели и не хочет ничего есть.

— Какого черта случилось? — Миша звучит обеспокоенно.

Я переворачиваюсь на бок, моргая усталыми глазами из-за солнца, просачивающегося сквозь окно. Миша сидит на краю моей кровати, его рука на моей спине и его волосы немного завиваются, что означает, что недавно он спал.

— Ничего не случилось, — говорю я, и они вдвоем подпрыгивают.

— Это ложь, — Лила ходит по комнате, руки на бедрах. Ее светлые волосы спутаны и на ней пурпурное кружевное платье. — Мы знаем, что-то случилось.

Миша весь в черном, цепь прицеплена к петлям пояса. Его глаза ищут мои и мои внутренности дрожат. — Что твой отец сказал тебе?

Я сажусь, и его руки опускаются на спинку моей кровати. — Он ничего не сказал.

— Элла Мэй, — он тянется к моему лицу, — не корми меня всякой фигней.

— Я не кормлю тебя фигней, Миша Скотт.

Я встаю с постели и тащусь в сторону ванны.

— Ты когда-нибудь задумывался, что я такая, какая есть? Что ты не можешь спасти меня, потому что ты должен спасти меня от моей собственной головы?

Я закрываю дверь и сворачиваюсь на полу, прижимая колени к груди, мысли проносятся в моей голове.

Я хочу, чтоб его здесь не было.

Я хочу, чтоб он просто отпустил меня.

Я не хочу больше просыпаться и мириться с жизнью, потому что это ранит. Все это ранит.

Мгновения спустя, кто-то стучит в дверь. — Элла, Боже, открой эту чертову дверь, пока я не выломал ее.

— Я хочу остаться одна, — рявкаю я. — Я не просила тебя сюда приезжать, Миша.

— Я знаю, ты не просила, — говорит он мягко, через дверь. — Лила позвонила мне, потому что переживала за тебя. И вот я здесь. Ты ведешь себя так, будто можешь снова вернуться в темноту.

— Я не вернусь. Обещаю. — Я слишком истощена, чтобы мириться с чем-то еще, так, что я заползаю в душ и включаю его, позволяя звуку текущей воды заглушить его голос. Казалось, я должна была плакать, но мои глаза были сухими.

Я лежу на спине, на ворсистом лиловом коврике на полу и смотрю на маленькую трещину на потолке. Я не ожидала, что он приедет. Я хотела больше подготовки, но пришло время столкнуться с неизбежным.

Я позволю ему уйти. Обрежу струны. Потому что я так сильно люблю его.

Я приняла решение по пути домой, пока слова моего отца постоянно преследовали меня. Я хотела для Миши чего-то большего, чем темное, мрачное будущее.

Вдруг, замок дверной ручки щелкает. Дверь распахивается, и Миша стоит в дверях с изогнутой вешалкой в руках.

— Что ты делаешь, милая девочка? — спрашивает он, садясь рядом со мной. — В одну минуту у нас все хорошо, а в следующую ты снова закрываешься от меня.

Закрывая глаза, я вдыхаю, и затем снова их открываю, выдыхая.

— Нам надо поговорить.

Он качает головой, выглядя так, будто понимает, к чему это ведет. — Нет, не надо, пока это не о чем-то счастливом. — Он бросает вешалку в раковину и опускается рядом со мной на колени. — У тебя могут быть твои перепады настроения, но я не позволю тебе избавиться от меня. Это пройдет.

Я приподнялась на локтях. — Нет, не пройдет. Это часть меня. — Я прерывисто вздыхаю. — Я думаю, мы должны расстаться.

Быстро качая головой, он ложится на меня. — Прекрати это. Я не позволю тебе это сделать. Просто скажи мне, что происходит, и я попытаюсь это исправить.

Все мое тело ноет.

— Ничего не происходит. Я просто не хочу больше этого делать. Это становится утомительно.

Его глаза горят гневом, и он обрушивается своими губами на мои, на мгновение, заглушая мои мысли, когда его язык скользит глубоко в мой рот. Я целую его в ответ, его большой палец пробегает по моим ребрам, но когда его рука направляется на юг, я возвращаюсь в реальность и начинаю паниковать. Я должна что-то сделать - что угодно - чтобы заставить его меня ненавидеть; в противном случае он никогда меня не отпустит, а он должен меня позволить мне уйти.

Кладя руку на его грудь, я спокойно отталкиваю его и смотрю прямо в голубые глаза. — Миша, я изменила тебе.

Он закатывает глаза. — Ты полна дерьма.

— Я серьезно. — Моя рука падает с его груди. — Я хотела сказать тебе об этом уже некоторое время, но не знала как.

Он отклонился назад. — Нет, ты не изменяла.

Я сажусь и поджимаю под себя ноги, теребя ворсинки на коврике. — Пожалуйста, не усложняй все. Я сделала это и мне жаль... Я этого не планировала и все такое. Я была пьяна и это просто случилось.

Он начал верить мне и я чувствую себя самой большой идиоткой в мире, но однажды, когда он будет женат, у него будут дети и он будет счастлив, этот момент не будет иметь для него значения.

— Кто это был? — Его голос тихий, но дрожит от ярости.

Я проглатываю огромный комок в горле. — Это не имеет значения.

Его взгляд сверлит меня. — Да, имеет.

Мои ноги дрожат, когда я встаю и выключаю душ. — Я не собираюсь говорить тебе, чтобы ты мог пойти и выбить из него дерьмо. — Я начинаю его обходить, но он делает шаг в сторону, преграждая мне путь и опуская руки с каждой стороны дверного проема.

— Посмотри мне в глаза и скажи, что ты это сделала, — рычит он. — Скажи, что ты вырвала мое сердце и растоптала его.

Мой язык как свинец, но мне удается удержать голос от дрожи. — Мне жаль, Миша. Я сделала это. Я бы исправила это, если бы могла, но никто не может изменить прошлое.