Под кожей (СИ) - Мария Летова
Зная, как стремительно пес реагирует на подобные игры, я вскрикиваю:
— Стой!
— Как скажешь, — опускает он руку с ленивой улыбкой.
Я снова не могу сдержать своей.
Эта провокация, как и тот факт, что у прокурора Алиева на попечении неуправляемая собака, для меня откровение, и оно нещадно толкает уголки губ вверх.
Осмотревшись по сторонам, Денис запускает мяч далеко вперед. Тайсон срывается с места вслед за игрушкой, оставляя нас одних.
— Пошли? — кивает его хозяин на пустой бульвар вдоль реки.
Кажется, контраст, который всколыхнул меня в начале этой встречи, испарился, ведь теперь мы сосуществуем в одном темпе. Медленно двигаемся по дорожке.
— Так… кто тебе его подарил? — интересуюсь я судьбой его питомца.
— Друзья.
— Волшебный подарок… — улыбаюсь я.
— Не то слово.
— Кто гулял с ним вчера?
Тут же жалею о своем вопросе, он может оказаться слишком личным, но Денис расслабленно отвечает:
— Ситтер.
— Ты сдал его в приют?
— Нет. Отдача замучает. Этот засранец не любит приюты. У моего ситтера есть ключи. Он всегда на подхвате.
— Ты доверил ключи от дома постороннему человеку?
Повернув голову, я вижу кривоватую улыбку на его лице.
— Я очень быстро могу узнать, где он живет. И многое другое.
Его слова рождают в голове мысль, которой я почти не касалась все эти дни, но теперь озвучиваю:
— Обо мне ты тоже все знаешь?
Денис приближается к ограде и кладет на нее локти. Смотрит на меня, когда останавливаюсь рядом, и говорит:
— Мы неизвестные. Помнишь?
Его ответ оставляет мой вопрос открытым. Не знаю, должна ли требовать большего. Что это изменит?! Он знает достаточно, чтобы нас вообще здесь никогда не было, но его это не остановило. Может, поэтому задавать вопросы мне он никогда не стремится. Словно я и правда неизвестная, икс или игрек, которая за скобками оставляет всю свою жизнь, когда соглашается на эти встречи.
Положив на холодную ограду ладони, решаю, что даже у неизвестных есть очертания.
— Я ничего о тебе не знаю, — сообщаю. — Почти.
— Можешь спросить, если хочешь.
Покусав изнутри щеку, интересуюсь:
— Твое полное имя?
— Серьезный подход, — замечает мой собеседник все с той же ленивой интонацией. — Денис Рашидович Алиев.
— Где ты родился?
— В Дербенте. Это Дагестан.
— И как попал сюда?
— Семья переехала. Мне было двенадцать.
— Сколько тебе сейчас?
Постучав кроссовкой по ограде, отвечает:
— Тридцать четыре.
Они с Балашовым ровесники. Эта информация ворошит воспоминания о вчерашней встрече с Вадимом, и я затыкаю их следующим вопросом:
— Кто твои родители?
— Мать — домохозяйка, отец — полковник полиции.
— У тебя есть братья или сестры?
Глядя на воду, он потирает пальцем бровь. Эта задержка кажется мне немного странной, но в итоге я получаю короткий ответ:
— Нет.
— Хочешь спросить что-нибудь у меня?
Развернувшись, Денис опирается бедром об ограду и скрещивает руки на груди. Чешет языком зубы, и на этот раз пауза ощущается волнительно, ведь на его губах снова улыбка.
Кажется, такого эффекта он и хотел добиться. Волнения, покалывания у меня в затылке. Ожидания.
— Какие цветы ты любишь?
Сверля его ответным взглядом, говорю:
— Розы. Но мы договорились…
— Что я не буду дарить цветы?
— Да.
— Столько запретов. Я связан по рукам и ногам.
В ответ я перевожу взгляд на его руки. На спортивное сильное тело. Пульс делает скачок, когда в голове всплывает чертовски волнующий вопрос: хочу ли я почувствовать на себе эти руки или это тело?
В груди поселяется холодок. Вспышка, от которой учащается дыхание.
Взметнув вверх глаза, вижу, что он впился в мое лицо взглядом, и улыбки на его лице больше нет.
Отвернувшись, я бросаюсь в сторону, потому что с лаем к нам несется золотистый ретривер.
Глава 17
На этот раз схватка заканчивается тем, что Денис сажает пса на поводок. Сопротивления почти нет, только очередная порция любопытства в мой адрес. Твердой рукой Алиев его пресекает, дернув за ошейник.
— Рядом! — рявкает он команду, но кто из них принимает решение, сказать трудно.
Я слишком отвыкла прятать от мужчин глаза, но именно этот рефлекс у меня и просыпается.
Очень боюсь, что эмоции, которые прочел на моем лице Алиев, будут истолкованы правильно. Особенно зная, как он умеет ломать дистанцию.
К такому обращению с собой я не привыкла. Напор. Почти неприкрытый. Почти откровенный. Он способен оттолкнуть, но этот мужчина знает меру! Несмотря на это, мне кажется, что ему лучше ни в чем не уступать.
Я чувствую это кожей. Тем шевелением у себя на затылке. И это заряжает азартом. Снова. Это хождение по краю. Чертову уверенность дает лишь то, что я могу это остановить. В любой момент!
— Я бы выпила кофе, — говорю я ему, отходя от ограды.
Денис бросает на меня взгляд, принимая тот факт, что наша дистанция снова на месте.
Чуть запрокинув голову, замечает:
— Для меня это вроде как опасное занятие.
Прыснуть от смеха мне мешает хлестнувший по лицу ветер. Я убираю с лица волосы, но под ними губы снова расплываются в быстрой улыбке.
— Сегодня я объявляю перемирие, — говорю ему.
«Елки» находятся на другом конце набережной, в пяти минутах ходьбы. Отличное место, которое выбрал… Балашов.
Вопрос морали, моей ответственности перед мужем, перед семьей, настойчиво пытается пробраться в голову. В обычной жизни Денис Алиев — враг по умолчанию, но сейчас мы неизвестные, так что плевать. Его работа… то, кто он есть, — все за скобками!
Мы продолжаем путь в том же ритме. Неторопливо. Тайсон обнюхивает дорожку, делает несколько попыток броситься в кусты, но поводок не позволяет. Если у этой собаки есть ситтер, мне его жаль, ведь на поводке этому псу нужна даже более сильная рука, чем без него.
Я никогда не выставляла запрет на посещение кофейни с животными, в этом не было особой надобности, но питомцу Алиева мысленно выписываю вынужденный мораторий. Какая ирония, черт возьми!
Я не произношу этого вслух, тем не менее вижу на лице своего спутника кривоватую улыбку, когда мы останавливаемся перед входом.
С этим невыносимо бороться! Я снова улыбаюсь. Снова!
Мои нелепые ограничения в его адрес, которые с такой очевидностью ложатся и на его собаку, создают настоящий клубок понятных только нам двоим обстоятельств.
Денис даже не пытается сдвинуться с места. Он просто усмехается, делая чертовски обаятельный невинный вид и наматывая на кулак толстый поводок.
— Мне нужно пять минут, — говорю я ему.
— Конечно.
— Что тебе взять?
— На твой вкус.
Я оборачиваюсь на
