Открытая дверь - Вера Александровна Колочкова
Зинаида Сергеевна вдруг замолчала, глянула на нее с пристрастием, будто приценивалась. Потом тихонько махнула рукой и проговорила вкрадчиво:
– А ведь ты… Если с этой-то стороны глянуть… Как раз и подходишь Левушке-то! И ребеночек у тебя уже есть… А я знаю, Лева детей шибко любит! Когда ко мне внуки приезжают, все время их к себе зазывает, играет с ними, забавляется! Вот ведь как бывает, а? Чего от судьбы шибко хочешь, того она тебе и не дает… Вот я подумала, что сама судьба тебя к Леве в дом привела… Все один к одному сложилось, как хорошо сложилось-то, правда?
– Ой, да ну что вы такое говорите, Зинаида Сергеевна! Бог с вами! Он же просто меня пожить пустил, пока в командировке будет… Пожалел просто! Понимаете? И без всяких далеко идущих последствий!
– Ну да, ну да! – словно не слыша про далеко идущие последствия, снова закивала Зинаида Сергеевна. – Левушка, он такой! Он добрый и жалостливый, так и есть! С детства его помню – кошку не обидит, мимо птенца, из гнезда выпавшего, не пройдет. Так что смотри, девонька… Может, и впрямь судьба к тебе в трудную минуту лицом повернулась, а?
– Ну уж, Зинаида Сергеевна… Чужую беду руками разведу… Вот как это называется.
– А у меня рука легкая, между прочим! Вот говорю сейчас и чую, что все сбудется! Вот увидишь, что сбудется! Или тебе Лева совсем не приглянулся, скажи?
– Да я не думала даже… И мыслей таких не было. Да и когда им быть, что вы? Мы знакомы едва-едва… Вечером чаю попили, я сразу уснула. А проснулась – он уже уехал… Да я даже не успела разглядеть его толком, что вы!
– А чего его долго разглядывать? Нет, Лева не красавец, конечно, это да… Но зато шибко добрый и порядочный! А это ведь самое то для хорошей семейной жизни, согласись. Красота со временем проходит, а над порядочностью и добротой время не властно. Так что подумай, время у тебя есть…
Ирина кивнула – подумаю, мол. А иначе Зинаида Сергеевна снова пустилась бы в пространные рассуждения о Левиной доброте и ее несчастной судьбе – и не переслушаешь. Да и что толку слушать? Любому человеку всегда кажется, что уж он-то всегда может чужой неразрешимый вопрос решить и правильный совет дать. Ведь все же так просто со стороны! Взял одну судьбу, приставил ее к другой, отошел, полюбовался на то, что получилось… Ай да я, какой я молодец, ай да сукин сын!
Проводив Зинаиду Сергеевну, она только вздохнула тяжело. Но тут же встряхнулась внутренне – нечего зря вздыхать, судьбу гневить! Все ж хорошо пока… Целых два месяца у нее есть! А там, дальше… Там видно будет… Может, что и придумается.
Когда пришло время поджидать из командировки хозяина квартиры и ничего не придумалось, она, находясь в отчаянии, вспомнила, как Зинаида Сергеевна характеризовала Леву – добрый и сильно порядочный. Выходит, что оставалась только одна надежда, что этот добрый и порядочный сразу не выгонит ее на улицу, а разрешит пожить еще какое-то время. Хотя… Как все это будет выглядеть, интересно? Чужая ему женщина, да еще и с ребенком… Зачем такая обуза?
А вдруг он снова в командировку уедет, ведь может такое быть? Еще бы месяца на два…
Господи, как же теперь странно вспоминать о тех переживаниях! И странно, и довольно трудно. Будто перенеслась всем нутром туда, в эту неопределенность, в эти страхи, в эту отчаянную боль и незаживающую обиду… Хотя в те два месяца, что ожидала Леву, обида не вспоминалась – не до нее было. Свернулась внутри клубочком и помалкивала.
От легкого прикосновения Левиной руки она вздрогнула, приподняла голову от подушки. Напугал… Даже не услышала, как он тихо вошел в спальню, так сильно задумалась, в прошлое унеслась.
– Не спишь? – с виноватой улыбкой спросил Лева. – Или я разбудил тебя нечаянно?
– Нет, не сплю…
Тоже улыбнулась ему в ответ, и памятливая картинка быстро скользнула на место как юркая ящерка. Да, у этой картинки было свое укромное место, она редко извлекала ее наружу. Боялась лишний раз извлекать. Да и зачем? Пусть сидит где-то далеко внутри…
Да, тогда неопределенно все было до крайности… А теперь вот он… Лева. Ее муж. Тот самый благородный спаситель. Улегся рядом, обнял рукой за плечи.
– Переживаешь, Ириш? Такой визит неожиданный… Не переживай, не надо. Ничего же страшного не случилось, по-моему. Интересно, как они тебя разыскали? Надо было спросить… Хотя какая разница…
– Да, Лева, ты прав… Какая разница… Надо просто забыть. Забыть и никогда больше не вспоминать…
– Ты знаешь, они мне такими жалкими показались. Что эта женщина, что ее муж. Даже не верится, что они могли быть такими жестокими.
– Ну, это тебе не верится… А я все очень даже хорошо помню, Лев…
– Эй, погоди! Ты что это, плачешь, что ли?
– Нет… С чего ты взял?
– По голосу слышу.
Она торопливо потрогала щеки – и впрямь мокрые. И внутри все болит. Нестерпимо. Впрочем, она никогда в ней и не утихала, эта боль… Жила своей жизнью, в своей потайной капсуле. Она давно к ней привыкла. И не трогала лишний раз. Понимала, что нельзя трогать, только хуже будет. И в лицо эту боль хорошо знала. У нее было лицо Анны Николаевны, говорила она из капсулы ее голосом, высокомерным и слегка хрипловатым: «Решайте сами свою проблему, милая, оставьте нашу семью в покое…»
Усмехнулась, отерла от слез щеки и подумала вдруг – а ведь теперь у этой женщины совсем другой голос! Тоненький такой, жалкенький. «Видеть внучку позвольте, хотя бы издалека… Она так похожа на Ромочку, на сына… Будьте к нам снисходительны, только видеть позвольте…»
– Ну уж нет! Не будет этого! Никогда не будет! – неожиданно для себя произнесла вслух. Лева глянул на нее удивленно.
– Да успокойся ты, Ириш… У тебя так глаза сейчас блестят в темноте, смотреть страшно! Успокойся!
– Да я спокойна, Лева, я совершенно спокойна. Просто я подумала: как они осмелились ко мне прийти с такой просьбой? Позвольте внучку видеть, надо же! Да я бы сама, может, и позволила бы, да только память мне не позволит! Боль моя этого не позволит…
– Ну все, все, спи… Может, тебе валерьянки накапать? Я схожу на кухню…
– Да не надо ничего, все нормально.
– Ну вот и спи… Мне завтра на работу вставать рано…
Лева вскоре засопел ровно, уткнувшись лицом в
