Танцующий лепесток хайтана - YeliangHua
И все разрушит.
Беда в том, что Чу Ваньнин не желал дружбы с Мо Жанем.
Он сам не знал, чего хотел от парня, учитывая, что отношения он строить попросту не способен после всего, что пережил в Жуфэн. Травматический опыт прошлого наложил на его жизнь такой глубокий отпечаток, что всякий раз, когда он даже просто допускал, что кто-то к нему может прикоснуться, его охватывал едва ли не панический приступ. Сердце начинало колотиться словно безумное, спину прошибал ледяной пот. Его трусило в лихорадке. От одной лишь мысли.
Что было бы, если бы Мо Жань попробовал к нему прикоснуться, он не знал — и проверять не собирался.
Был слишком сломлен, чтобы ставить на себе эксперименты.
Все, что ему оставалось — попытаться сохранить лицо и отдалиться от Мо Жаня так, чтобы парень и думать о нем забыл. Чтобы не пытался проявить к нему тепло, прекратил набиваться в друзья.
Он намеренно решил отдалиться.
Сначала проводил индивидуальные занятия все реже. Если прежде они с Мо Жанем занимались четыре раза в неделю, к концу прошлого года их встречи сократились до двух раз — а затем и те немногие занятия Чу Ваньнин начал переносить, оправдываясь гастролями и нехваткой времени.
Через пару месяцев его надежды, что Мо Жаню надоест заниматься в таких нестабильных условиях, и он сам решит прекратить все, так и не оправдались.
Казалось, юноша был теперь настроен еще решительнее. Он приносил Чу Ваньнину подарки — по сути, всевозможную чепуху, но… всякий раз сам факт того, что Мо Жань потратил время и карманные деньги на то, чтобы купить ему печенье или конфеты, положительно сводил с ума. Добивал его. Заставлял устыдиться самого себя и собственной решимости оттолкнуть парня.
Подарки, между тем, становились все разнообразней. Если раньше это были магазинные конфеты, то теперь Мо Жань время от времени собственноручно готовил их из шоколада специально для Чу Ваньина. Если раньше печенье бывало упаковано в обычный целлофан, теперь Мо Жань тратил время на то, чтобы красиво разложить его в бумажном крафтовом пакете, который украшал рисунками.
Чу Ваньнин зажмурился, пытаясь подавить в воспоминаниях момент, когда Мо Жань обнаружил один из своих подарков в корзине для мусора.
Почему Чу Ваньнин выбросил печенье? Сделал ли он это намеренно, чтобы Мо Жань увидел это и прекратил одаривать его своим вниманием? Отчасти. Однако он не мог отрицать, что слишком устал, и ему было невыносимо чувствовать, как юноша продолжает к нему тепло относиться несмотря на все его сознательные попытки саботировать их дружбу… или то, что сам Мо Жань считал дружбой, а Чу Ваньнин — мысленно окрестил “пыткой”.
Они не могли остаться друзьями. Это было невозможно. Не с Чу Ваньином, который знал, что его сердце однажды окажется разбито, стоит Мо Жаню повзрослеть и осознать, что его учитель — просто глупый, никчемный, скучный человек, с которым даже поговорить не о чем.
Это должно было произойти рано или поздно.
В конце концов, когда Чу Ваньнин не выдержал и напрямую сказал Мо Жаню об окончании индивидуальных занятий, было скорее поздно, чем рано.
Его собственное сердце уже предало его окончательно — и он провалился в бездну отчаяния, понимая, что бесповоротно влюблен, и что с трудом представляет, что теперь будет делать, когда в его жизни парня больше не останется.
В итоге на нервной почве его астма стала постоянной проблемой. По глупой случайности как раз из-за ухудшения физического состояния он снова вынужден был столкнуться с юношей — теперь уже как преподаватель в его балетной группе.
С удивлением он отметил, что за время, что он не видел Мо Жаня, тот действительно повзрослел — и наконец отдалился от него. У парня появились друзья-одногодки, с которыми он весело проводил время. Ему теперь вовсе не было дела до его неловкого учителя Чу — тем более, что тот держался с ним подчеркнуто отстраненно. Да и как он должен был с Мо Жанем себя вести, если одно лишь присутствие юноши на занятиях и репетициях вызывало в нем такое отчаяние? Такую боль?..
Всегда сохраняя дистанцию, он наблюдал за тем, как между парнем и Ши Мэем зарождаются первые чувства. Ши Минцзина Чу Ваньнин знал не только как перспективного танцовщика, но и как необычайно легкого, отзывчивого и добросердечного человека.
Они были дружны с детских лет — и с его стороны было бы низко ревновать Мо Жаня к человеку, который был для него словно младший брат.
Ши Мэй заслуживал счастья. Он любил жизнь — и умел ею наслаждаться.
Он был достоин.
А Чу Ваньнин — нет.
Чу умел лишь молча наблюдать из тени, как живут другие — и старался испытывать радость, когда у небезразличных ему людей в жизни все складывалось.
Но делать это становилось с каждым днем все сложнее.
В какой-то момент он понял, что ревнует Мо Жаня к Ши Минцзину — и осознание это ударило по нему словно пуля, выпущенная куда-то в сторону и случайно срикошетившая прямо в сердце.
Он сам себе опротивел.
А особенно отвратительным был, пожалуй, его недавний поступок.
Случайно увидев в вещах Мо Жаня вышитый шелковый платок, он не мог не догадаться, что парень приготовил его в подарок Ши Мэю на Циси.
По всему выходило, что этой ночью Мо Жань собирался признаться Ши Минцзину в любви — именно с этой целью и дарили платки в этот праздник. Тут не могло быть никаких инотолкований.
Чу Ваньнин закрыл лицо руками, чувствуя, что сгорает от стыда.
Он украл этот чертов платок из вещей Мо Жаня!
Какое бесстыдство!!!
Зачем он вообще это сделал?!..
Мо Жань мог вполне признаться Ши Минцзину в чувствах и словами, без всяких подарков. Едва ли такая потеря могла его остановить.
Проблема была в другом.
Чу Ваньнин задохнулся от подкатывающих к горлу рыданий, вспоминая, что на платке были вышиты аккуратными, четкими стежками распускающиеся цветы хайтана.
Те самые цветы, которые Мо Жань так любил изображать на коробках с печеньем. Которые весной, бывало, мог наломать в парке и принести ему — просто так, чтобы поднять настроение.
Те самые цветы.
Теперь Мо Жань хотел дарить их другому человеку.
Они больше не принадлежали Чу Ваньнину — и никогда не будут принадлежать…
Чу Ваньнин не знал, сколько пролежал без
