Там, за зорями. Пять лет спустя - Оксана Хващевская
И снова, кажется, в сотый раз, Полянская возвращалась к одному и тому же вопросу, не понимая, почему же все так вышло. Ведь все, что произошло, не случилось в один момент. И чувства в ее сердце претерпели изменения не сразу… Не то чтобы Полянская вдруг осознала, что любит одного мужчину и больше не любит другого. Просто пришло понимание, что действительно ей нужно для счастья. Дорош и его любовь, ее страсть и желание, от которых темнело в глазах, — все это вдруг потускнело, утратило свою силу, больше ничего не несло с собой. Это было просто физическим влечением, а ей хотелось глубины, душевной близости, понимания и поддержки. Всего того, что всегда исходило от Блотского. То, что она всегда принимала, чем сама отвечала ему, но что никогда не называла любовью. Ей нужно было, наверное, потерять Алексея, чтобы понять, как он ей нужен, и обрести Дороша, чтобы узнать, что есть их любовь при ближайшем рассмотрении. Нет, это не было внезапным озарением. Просто вдруг она как будто очнулась ото сна и поняла: ей не нужен Дорош. Она не могла и не хотела дальше строить с ним будущее, она осознала, что не хочет терять Лешку. Он нужен ей, чтобы, как раньше, идти вперед по жизни, взявшись за руки. Но и Блотского она тоже теряла, по-настоящему теряла, навсегда.
Девушке вспомнился недавний разговор с Ириной Леонидовной. И новость, которая заставила Злату потерять дар речи. После концерта на «Славянском базаре» представитель одного из крупнейших российских продюсерских центров предложил Блотскому поработать вместе. Ему предлагали взаимовыгодный контракт и работу в Москве. Это были новые возможности и перспективы, другой уровень и размах. И у Леши, по сути, не было причин отказываться. Его здесь ничего не держало. Злата все понимала, но ее охватила паника при мысли о том, что Леша уедет, но ни ему, ни кому-то другому она об этом не говорила. Улыбалась, пыталась радоваться. Она считала себя эгоисткой и собственницей, ведь удерживать Блотского просто не имела права. Но она знала, что не может потерять его, он необходим ей, ведь что бы ни происходило в их жизнях, они все равно были связаны неразрывными нитями, оборвать которые смогла бы только смерть. Но если он уедет в Москву, это и будет подобно смерти, ведь он уедет навсегда. Отчаяние разрывало сердце, но она продолжала молчать. Она боялась ошибиться, поверив собственному сердцу. Ведь однажды она уже предала Лешу. И несмотря на его великодушие, разве мог он снова рисковать сердцем, которое она однажды уже разбила?
Злата терзалась и молчала. Встречая внимательный взгляд голубых глаз, она молила не уезжать, ведь она любила…
Всегда любила, пусть не так, как об этом писали в книгах и показывали в кино, не так, как ей это представлялось, не так, как любила Виталю. Понимание, уважение, единение душ, нежность, духовная близость, защищенность, преданность, верность… Все это много значило для Златы, но не имело отношения к страсти, пылкости, любви. Все эти чувства, качества и были тем, из чего складывалась ее любовь к Блотскому. Но поняла она это только после того, как Дорош ушел. И возможно, ей нужно было через все это пройти, чтобы, наконец, прозреть. Сделать круг и вернуться к исходной точке, только уже с чистой душой и без непосильного груза воспоминаний и сожалений, которые не удавалось отпустить. Она вернулась, но это ведь не значило, что Алексей Блотский ждал ее с распростертыми объятиями!
Злата, кажется, в сотый раз просматривала их совместный концерт на «Славянском базаре», снова и снова возвращаясь к сольному выступлению Алексея, к его песне, которую она впервые услышала на репетиции. Это был Лешкин блок, и Полянская спустилась со сцены, разместившись на стульях с текстами своих песен, но при первых же аккордах подняла глаза…
Он ходил по сцене сосредоточенно-серьезный, а у нее из глаз катились слезы, которых она не замечала. Сердце щемило от слов из песни, слов, которые произносил Леша. В этой песне было все, что он чувствовал, все, что было у него на сердце, все, что, возможно, он хотел, но не мог сказать ей… Это была своеобразная исповедь, его признание, ответ на вопрос… Он так и не поднял на нее взгляд, да и Злата, уткнувшись в текст и ничего не видя из-за слез, так и не решилась взглянуть на него…
Песня «Сердце мое там, где ты», премьера которой состоялась в Витебске, имела грандиозный успех у зрителей. Злата все эти дни, оставаясь одна, включала ноутбук, находила запись и просматривала снова и снова. Слезы все так же лились по щекам, изображение на экране так же расплывалось, а сердце заходилось от тоски.
Она касалась пальчиками его лица на экране и от отчаяния кусала губы.
«Сколько же сотен раз опять с чистого листа.
К счастью дороги все опять замыкались в круг,
И рассыпалось все пустым замком из песка.
Белая полоса черной сменялась вдруг.
Но даже если придется пройти через тернии к звездам,
И даже если когда-нибудь солнце устанет светить,
Я буду знать до последнего вздоха, цепляясь за воздух…
Все происходит не рано, не поздно,
Но одного мне не дано изменить,
Дом там, где сердце, и найти его просто,
Ни для кого не секрет то, что сердце мое там, где ты.
Сколько же сотен раз опять обрывалась нить,
Самое важное теряло значение.
То, что, казалось нам, должно было вечно жить,
Вдруг превращалось в пыль в одно лишь мгновение.
Но даже если придется пройти через тернии к звездам,
И даже если когда-нибудь солнце устанет светить,
Я буду знать до последнего вздоха, цепляясь за воздух…
Все происходит не рано, не поздно,
Но одного мне не дано изменить,
Дом там, где сердце, и найти его просто»[1].
Ни для кого не секрет то, что сердце мое там, где ты…» — эти строчки вертелись в голове, чем бы она ни занималась, и не давали ей покоя.
Леша оставался в Горновке, но она знала, со дня на день он придет, чтобы сообщить ей о своем отъезде и попрощаться.
Однажды после полудня, когда Маняша и Ульяна были уложены спать, Полянский на
