Джудит Крэнц - Весенняя коллекция
Пичес вырвалась наконец из кольца его рук и поднялась на ноги.
— Убирайся! Немедленно убирайся! — приказала она.
— Знаешь, ты такая милая, милая и смешная. Ты только посмотри — выглядишь ты совершенно безукоризненно, даже прическа не растрепалась. Ну иди же сюда, давай я тебя побалую. И ты кончишь — отлично кончишь, даже лучше, чем в прошлый раз, обещаю тебе. Ты поэтому и злишься, этого тебе и не хватает, красавица моя, — продолжал уговаривать он. Но Пичес повернулась к нему спиной, натянула трусики, оправила юбку, взглянула в зеркало и вышла вон из комнаты.
Марко тихо выругался про себя, потом быстро встал, застегнул брюки и поспешил к выходу. Пока дворецкий искал его шарф, он успел услышать смех Пичес, развлекавшей своих гостей.
5
Может, Джастин и следовало бы испытывать некоторые угрызения совести — она так внезапно отправила Фрэнки в Париж, но она успокаивала себя тем, что новый гардероб и перспектива бурной деятельности встряхнут Фрэнки и, возможно, выведут ее из спячки, в которую она впала после развода.
«Да, — думала Джастин, бесцельно бродя от диспетчерской до своего кабинета и обратно, — давно было пора что-то с ней делать. Кто знает, что бы стало с бедной девочкой, если бы о ней вообще никто не позаботился? Пожалуй, что-нибудь в этом роде следовало придумать еще год назад, да как-то не складывалось». Она и уговаривала ее, и пыталась над ней подтрунивать, потом докатилась до того, что стала ее самым банальным образом пилить, но все было напрасно. Ослица упрямая, ее просто с места невозможно сдвинуть, слишком уж крепко она стоит на своих роскошных ногах, являющихся к тому же предметом ее неизбывной гордости. Джастин терпеть не могла, когда кто-то так легкомысленно ставил крест на собственной жизни.
Такая красотка — и лицо, и фигура, а относится к себе, как мачеха к Золушке. Впервые оказавшись с Фрэнки на улице, Джастин была потрясена, поняв, что та просто не замечает взглядов мужчин, восхищенных ее энергией, осанкой, удивительным, неповторимым обликом. Черт возьми, эта девчонка просто не имеет себе равных. Да, она сохранила балетную форму и так высоко несет свою головку, что кажется, будто ей это позволено свыше. Эта негодяйка каждое утро тратит двадцать минут на макияж, который был бы виден даже с балкона третьего яруса, а потом собирает волосы в пучок и, не глядя в зеркало, закалывает их парой шпилек.
Будь Фрэнки моделью, Джастин уволила бы ее за первый же лишний килограмм. А как она умудряется скрывать свои роскошные волосы! Слава богу, хоть паранджу не носит! Лицо у нее удивительное — не просто хорошенькое или красивое, оно живое, выразительное, притягивающее к себе, а Фрэнки будто и не подозревает, что она не как все. У нее одна драма в жизни — то, что на танцах пришлось поставить крест. Неужели ей не ясно, что современная деловая женщина, которая является на работу в таком виде, будто она собралась на утренний балетный класс, нуждается в услугах психотерапевта? Ладно, бог с ней, с этой Фрэнки, у Джастин и своих забот хватает.
Джастин прислушалась к голосам в диспетчерской. Все, как всегда, на телефонах, но чувствуется некая рассеянность, словно они действуют автоматически, а не ловят ухом любую могущую оказаться значимой интонацию.
Она тысячу раз говорила им, что, умей они объяснить, почему какая-то модель не пользуется спросом, она узнала бы о будущем не меньше, чем узнавала, поняв, кто именно сейчас особенно популярен. И получить такую информацию можно только от диспетчеров. Что это, затишье после праздников? Такого не бывает — фотографы работают круглый год. Но Джастин вовсе не хотелось идти и самой во всем разбираться. Бог и с ними, с диспетчерами.
Ей было почему-то… тревожно, будто должно случиться что-то ужасное. Чушь какая! Наоборот, самое время вздохнуть с облегчением. Она, словно парализованная двумя противоположными желаниями — скрыться или бороться с поднятым забралом, с трудом дождалась отъезда девушек во Францию, решив все-таки избежать расставленной для нее ловушки. Да и теперь, когда Фрэнки, девочки и команда «Цинга» отправлены, она понимала, что ничего еще не решено. Может, проблема в этом? Так или иначе, но без Фрэнки в агентстве стало пусто и неуютно. С ней Джастин привыкла обсуждать дела, делиться впечатлениями о том или другом человеке, зная, что за стены кабинета разговор не выйдет, в общем, полагалась на эту чертовку Фрэнки во всем.
А что, если Некер прилетит в Нью-Йорк и явится к ней?
Черт! Джастин вскочила на ноги, сердце у нее бешено забилось, будто он уже стоял в дверях. От этой безумной мысли она просыпалась по ночам уже три дня подряд. Джастин плотно прикрыла дверь и уселась за свой необъятный стол. Только здесь она чувствовала себя хозяйкой. Надо все тщательно обдумать, сурово приказала себе Джастин, иначе это станет у нее навязчивой идеей. Чего она добилась, не поехав в Париж? Только протянула время. Она всегда умела трезво оценивать ситуацию и сейчас отлично понимала, что встреча с Некером неизбежна. Так что сейчас она не действует, а сопротивляется, а это противоречит ее жизненным принципам.
Обычно она ведет себя иначе. Не прячется, открыто высказывает свое мнение, не тянет с принятием решений. Ей нравилось видеть себя настоящей деловой женщиной, хозяйкой собственной судьбы.
И все же, думала Джастин, фундамент, на котором она строит свою жизнь, имеет трещину. Когда ей было тринадцать лет и у нее только-только начались первые месячные, мать сказала ей, что ее отец, который, как она думала, погиб во Вьетнаме, жив.
— Он был моим первым возлюбленным и оставил меня, как только я поняла, что беременна. Больше я его не видела. Я вынуждена рассказать тебе об этом, потому что ты стала женщиной, Джастин, и можешь забеременеть. Ты должна знать, что любой мужчина, даже если ты думаешь, что он любит тебя, может сделать такое с тобой, Джастин. И тебе нельзя забывать о том, какой урок получила от жизни я.
— Но кто мой отец? — пытала она мать. — Каким он был? Как он мог тебя бросить? Где вы познакомились? Долго ли ты его знала? — Вопросам ее не было конца, пока она наконец не поняла, что мать, сколько бы Джастин ни убеждала ее, что имеет на это право, больше ничего не расскажет ей об отце.
— Про этого человека, — всегда отвечала Хелена, — тебе, дорогая, знать ничего не нужно. Я хотела только предостеречь тебя. Если бы ты была мальчиком, я могла бы вообще тебе ничего не рассказывать. Тема закрыта, Джастин. Думаю, я имею право остальное оставить при себе.
«Да, — подумала Джастин, — мама была замечательной женщиной, только очень упрямой».
Когда Джастин подросла, Хелена Лоринг рассказала ей кое-что еще. Джастин узнала про то, как мама взяла себя в руки, оказавшись в полном одиночестве и с ребенком во чреве. Сняв со счета деньги, которые она откладывала, получая их на дни рождения и зарабатывая что-то в каникулы, она отправилась рожать в небольшой городок под Чикаго, где никто ее не знал. Желая быть независимой, она скрыла рождение Джастин даже от собственных родителей и рассказала им об этом только несколько недель спустя. И еще сказала, что сама во всем виновата, поэтому собирается воспитывать ребенка без посторонней помощи.
