Эстер Росмэн - Без покаяния. Книга вторая
Она покачала головой.
— Нет, Элиот, все это лишь заставило меня очнуться и понять, как плохо мы поступили. Какая глупость!..
— Нет, Бритт, нет!
— Ты только подумай, какое зло я причинила Энтони! Это может погубить его. Неужели тебя это совсем не волнует? Ведь ты его пасынок, подумай сам, ради Бога! — Она застонала от ужаса, вновь и вновь перебирая в уме подробности. — А ты сам? Посмотри, что ты натворил с Дженифер!
— Бритт, я люблю тебя! — сказал он, повысив голос. — Люблю! И только это сейчас важно!
— Нет, важно не это!..
Она подошла к телефону.
— Что ты собираешься делать? — спросил он.
— Вызвать такси.
— Но это смешно, уж просто смешно. — Он попытался забрать у нее трубку, но она оттолкнула его. — Бритт, ради Христа! Давай я отвезу тебя в Вашингтон, зачем тебе такси?
— Я не хочу ехать с тобой.
— Ну так возьми мою машину!
В голосе его явственно слышался гнев. Она тоже испытывала сильное раздражение. Но сейчас важно только оно: уехать, скорее уехать отсюда. И она согласилась взять его машину.
В Чеви-Чейз Бритт приехала незадолго до полуночи. Энтони уже спал, но когда она вошла в спальню, проснулся.
— Бритт! Это ты? — удивленно спросил он, садясь в постели.
Она упала в кресло и пристально вглядывалась в полутьме в лицо мужа. Он смотрел на нее, ничего не понимая.
— Ох, Энтони… — простонала она.
— Родная, что с тобой? Что случилось?
Она долго сидела без движения, ничего не отвечая, хотя и понимала, что не так бы надо сейчас вести себя. Энтони включил настольную лампу, встал с кровати и подошел к ней. Она схватила его руку и прижалась к ней лицом, а он опустился перед ней на одно колено.
— Бритт, скажи мне, что произошло?
— Моник вернулась, — проговорила она, всхлипнув. Это было все, что она могла сейчас сказать, хотя понимала, что само по себе это еще далеко не трагедия.
— И что случилось?
— Они с Элиотом ругались, так ругались… И она забрала малышку.
Совершенно не умеющая лгать, Бритт была вынуждена сейчас обходиться полуправдой, которая могла спасти ее от разоблачения большей лжи. Она съежилась в объятиях Энтони и зарыдала. Энтони ни о чем больше не расспрашивал. Он сам очень любил малышку и решил, что за эти дни Бритт успела сильно привязаться к Дженифер и потому переживает случившееся столь бурно.
На следующее утро Энтони ушел на работу еще до того, как Бритт проснулась. Примерно с полчаса она лежала в постели, не в состоянии поверить сейчас, при свете дня, что ночной кошмар был реальностью. Потом собралась с силами, понимая, что нельзя позволять себе раскисать и терять контроль над ситуацией. И прежде всего необходимо выяснить, что думает и как намерена поступить Моник.
Бритт решила позвонить Элиоту. Но не успела она толком одеться и привести себя в порядок, как зазвонил телефон. Одри Джонсон, пришедшая пораньше, чтобы убраться в доме, сняла внизу трубку.
— Миссис Мэтленд, — позвала она снизу. — Вы дома, мэм? — Бритт показалась на верхней площадке лестницы. — Ну, теперь и сама вижу, что дома. А я и не пойму… Думала, вы на побережье, а вот мистер Брюстер, тот говорит, что вы должны быть дома. Значит, он правду говорит, а то уж я и не знала, что думать…
— Кто звонит? Элиот?
— Да, мэм, так оно и есть.
Бритт сказала, что сейчас возьмет трубку, и скрылась в своей комнате.
— Бритт, ну как ты? — Та от одного звука его голоса почувствовала слабость. — Не говорила с Энтони?
— Нет, еще нет.
— Не говори ему пока ничего. Прежде мы должны встретиться и спокойно все обсудить.
— Я не могу быть с тобой, Элиот. И никогда не смогу.
— Черт побери! Бритт, не говори так! И не предпринимай ничего. Моник никому о нас не скажет, поверь, я знаю, что говорю.
Она перевела дыхание.
— Может, ты и прав. Но это ничего не меняет. И моего решения в том числе. Я молю только Бога, чтобы не оказалось слишком поздно.
Последовало долгое молчание. Потом он сказал:
— Я приеду к вам.
— Нет!
— Ты не можешь запретить мне увидеться с тобой.
— А я не хочу. Я сейчас же позвоню Энтони и расскажу ему все.
— Что, собственно говоря, вчера такого страшного случилось? Неужели наши отношения ничего для тебя не значат? Мы нашли друг друга, и это не зависит от того, подглядывала за нами Моник или нет.
— Я все понимаю. Но случилось то, что случилось.
— Черт побери! Да посмотри ты в лицо фактам! Я ни на минуту не могу поверить, что прошедшие дни ничего для тебя не значат. Я приеду, мне необходимо встретиться с тобой.
— Нет, Элиот, пожалуйста! Дай мне несколько дней, я должна прийти в себя и все обдумать. Если ты хоть немного заботишься обо мне, не настаивай сейчас ни на чем. — Он промолчал. — Неужели я прошу так много?
— Хорошо, — сказал он. — Я подожду, но скажи мне только, когда я смогу тебя увидеть.
— Через неделю. После выборов. Я позвоню сама.
— Это слишком долго, — сказал он.
— У тебя хватает своих проблем, так что можешь пока ими заняться.
— Если ты имеешь в виду Моник, то это теперь не проблема. Я уже говорил с ней сегодня утром. Ближе к вечеру мы должны встретиться в истонском отеле.
Последовало долгое молчание. Наконец она проговорила:
— Если она задумает сделать что-нибудь ужасное, ты сможешь меня предупредить?
— Ужасное для тебя?.. Или для меня?
— Для каждого из нас.
Элиот сдержал слово. Она не слышала его голоса всю неделю. А вот у нее на признание Энтони не хватило духу. Она бродила по дому как сомнамбула. Она ненавидела Элиота, разрушителя ее такой спокойно-счастливой жизни. И страшно хотела его видеть, при одной мысли о нем ее охватывала слабость. Но твердо решила никогда больше с ним не встречаться. Даже если Энтони выгонит ее, она все равно не пойдет к Элиоту…
Когда Энтони вырулил на их улицу, Бритт попыталась, без особого, правда, успеха, выбросить Элиота из головы. Она смотрела на фасады домов, проглядывающих сквозь строй деревьев, и дома эти своим респектабельным видом внушали ей мысль о том, что она недостойна их. Дома смотрели на нее высокомерно, как смотрит уважающий себя господин на незваного гостя, на побирушку, на бродягу… И ничего не прощали ей. Все окружающее, казалось, презирает ее. Конечно, все это лишь разыгравшееся воображение, но воображение виновного, который один знает о своей вине. Достаточно, чтобы порушить любую гордость.
Когда они остановились перед домом, Бритт собралась поскорее выйти из машины, с одним только желанием: добраться до постели и свернуться под одеялом калачиком, укрывшись от всего мира. Но Энтони взял ее за руку и удержал.
— Как ты смотришь на то, чтобы пойти куда-нибудь пообедать?
— Честно говоря, нет настроения, — ответила она. — Я бы просто перекусила что-нибудь дома. Но если ты настаиваешь…
Он погладил ее по щеке.
— Ну что ты, дорогая, если тебе не хочется, так чего я тебя потащу? Но скажи мне наконец, что случилось? Последнее время ты сама не своя.
Она смотрела на ветви деревьев, почти уже утративших свое осеннее убранство. Губы ее были поджаты, а глаза горестны и безутешны.
— Если хочешь, можешь пойти один, — пробормотала она. — Я просто очень плохо себя чувствую.
— Из-за Элиота и его девчушки? Не глупи. Даже он сам не понимает, что тебя так расстроило. Тем более, что Дженифер опять с ним. Он чувствует себя виноватым, что тебе пришлось присутствовать при безобразной семейной сцене.
Бритт перевела взгляд на мужа.
— Ты говорил с Элиотом?
— Да, я позвонил туда, узнать что к чему.
Ее сердце сильно забилось.
— И что он говорит?
— Только то, что я сказал. Он понимает, что ты страшно огорчена. И сам этим угнетен. Хоть он и рад, что, уехав, ты освободилась от чужих неприятностей, но ему от этого не легче.
— Ох, Энтони… Я своей хандрой отрываю тебя от работы. — Вытерев набежавшие слезы, она попыталась улыбнуться, но сил посмотреть ему прямо в глаза у нее не нашлось.
— Ну что ты, родная! Хочешь, съездим куда-нибудь на уик-энд?
— Если ты хочешь…
— А что, в самом деле, можно поехать и на Восточное побережье, посмотреть на Дженифер. Погуляем вдвоем, а-а? А если позволит погода, немного походим под парусом.
— Нет, — резко вырвалось у нее. Энтони довольно странно посмотрел на Бритт, и она подумала, что он, возможно, наконец начинает о чем-то догадываться. Она ощутила жар, прихлынувший к ее щекам, и постаралась перевести разговор в безопасное русло: — По правде говоря, я бы поехала, но Элиот и сам хорошо со всем справляется. А от меня толку все равно никакого.
— Ты слишком строго к себе относишься. — В голосе его промелькнула нотка нетерпения. — Они оба будут рады тебе.
Бритт чувствовала себя так ужасно, что даже подумала, не заболевает ли.
