Джоан Коллинз - Чертовски знаменита
– Давай лучше завтра вместе пообедаем, – предложил он. – В моем офисе. У меня есть для тебя сюрприз.
Когда Катерин увидела, что выставил Стивен на кофейный столик, она пришла в восторг.
Большая банка черной икры, сметана в изящной фарфоровой мисочке, тонко нарезанный лук, яйца и петрушка. На серебряной тарелке дымились две запеченные картофелины, а в серебряном ведерке со льдом охлаждалась бутылка сорокапятиградусной русской водки.
– А как же моя талия? Максимилиан меня убьет.
– Чего глаза не видят, о том сердце не страдает. – Он пододвинул ей кресло. – Он никогда не узнает.
– Откуда это? – спросила она.
– Я сам придумал.
– Настоящий пир! – засмеялась Катерин. – Господи, водка, – мы нарушаем студийные законы. Нас обоих уволят.
– Ни за что, – заверил он. – Налить?
– Почему бы и нет? Какого черта. Я и так уже сыта этими проклятыми законами по горло. А ты?
– Ну, от некоторых есть польза, а другие изобретены лишь для того, чтобы унижать нищих служащих. – Стивен взял ложку икры с горкой, положил ее на картофелину и щедро полил лимонным соком.
– Как ты исхитрился запечь эту картошку?
– Ты что, про микроволновку не слыхала? Мне далеко до Мэнди в смысле стряпни, но я точно знаю, что мне хочется съесть после тяжелого утра в соляных копях Гейба Хеллера. А поскольку я знаю, что ты тоже обожаешь икру, – почему бы и нет?
Действительно, почему бы и нет. Все это удачно отличается от тунца с рисовой лепешкой.
Когда Катерин разрешала себе поесть, она поглощала пищу с огромным аппетитом, так что они оба принялись за дело всерьез. Сначала ели молча, как могут делать только друзья, хорошо знающие друг друга. Наконец он спросил:
– Как там Томми? Ее лицо затуманилось.
– Я только что ему звонила. Вроде ничего. Я утром его не видела, он еще спал, когда я уходила. Он последнее время что-то много спит. Я разрешила ему несколько дней не ходить в школу, потому что мне казалось, что это история здорово на него подействовала.
– По крайней мере, Гейб не пускает прессу на съемочную площадку, – сказал Стив.
– Знаю. – Она содрогнулась. – Они мне напоминают кучу тараканов. Никогда не знаешь, откуда они вылезут и напугают тебя. Мне бы хотелось многих из них просто раздавить. Знаешь, что самое ужасное, Стив? Я никому здесь больше не доверяю.
– Не впадай в паранойю, ласточка. Не все же твои враги. Вспомни ту колонку Арми. Он тебе польстил.
– Да. Обо мне и в самом деле в последнее время появилось несколько положительных отзывов – для разнообразия.
– Ты их заслужила, – сказал Стивен. – Готов поспорить, эти две английские суки, женского и мужского пола, рвали на себе парики, когда читали.
Китти рассмеялась. Она ела с наслаждением. Впервые за несколько дней ей удалось пообедать нормально, и ей уже начало казаться, что жизнь не такая уж плохая штука.
– И мои сцены в этом эпизоде и следующем великолепны! Просто чудо.
Стивен старался не встречаться с Катерин глазами. Не мог он ей сказать, что Гейб Хеллер приказал ему изменить ее сцены в следующей серии и заменить чем-нибудь посочнее с Элеонор и Альбертом. Он стойко сражался за Китти, может, даже чересчур, имея в виду собственную безопасность, ведь он не мог позволить себе остаться без работы даже ради нее. Теперь же он не мог решиться испортить ей настроение; стереть с ее лица ту счастливую улыбку, которую не видел уже несколько месяцев.
– Мне думается, с Томми все утрясется, – заметила она. – Я знаю, он все еще переживает по поводу развода, но я ему все компенсирую. Я постараюсь быть самой лучшей матерью, о какой только может мечтать ребенок, черт возьми.
Стивен поднял рюмку с водкой.
– Я выпью за это. Пора тебе перестать получать от леденца только палочку.
– «Некоторые любят погорячее»? – спросила она.
– В точку. У тебя все будет хорошо.
Через неделю «Нэшнл сан», самая паскудная из всех газетенок, опубликовала на первой полосе следующее.
Мне так плохо, что хочется покончить с собой. Ненавижу свою мать. Она – напыщенная стерва. Точно такая же, как и та баба, которую она играет в этой идиотской мыльной опере. Мой отец – мировой мужик, а она превратила его в пьяницу. Мне хотелось бы умереть.
Стивен с сожалением на лице принес ей газету утром в гардеробную. Катерин прочитала статью с ужасом. Та занимала две колонки. В деталях повествовалось о якобы ужасной жизни Томми с ней и обильно цитировались выдержки из дневника мальчика, который он якобы вел. У Катерин прямо дух захватило от той злобы, которой была пропитана статья.
– Я не в состоянии положить этому конец, – сказала она Стивену. – О Господи, что мне делать? Томми с ума сойдет, когда прочтет; мама и Джонни просто сбесятся. Он обвинит во всем меня, я уверена.
– Где они все это раскопали, черт побери? – спросил Стивен. – Томми в самом деле вел дневник?
– Вроде бы, но, по-моему, это было несколько лет назад, – устало сказала Катерин. – Понятия не имею, как они им завладели и почему никто на студии не смог их остановить. Пожалуйста, позвони Бренде, ладно?
В дверь постучал посыльный, сунул голову в дверь и протянул большой конверт.
– Поправки к сценарию, – пролаял он и исчез в коридоре, направляясь к другим комнатенкам.
– Опять поправки? – удивилась Катерин. – С чего так много? Они что, помешались на этой неделе?
Стивен смущенно передернул плечами.
– Прости, ласточка. Мы все стараемся улучшить твою роль.
Не будь мысли Катерин так заняты другим, она бы заметила его уклончивость. Она сняла трубку и набрала номер. Пришлось долго ждать, пока запыхавшаяся Бренда не взяла трубку.
– Слушаю.
– Бренда, ты видела это дерьмо в газете?
– Разумеется. Мария принесла газету утром. И именно тогда она обнаружила, что ее муж исчез…
– Муж исчез? Какого черта там у вас происходит?
– Что происходит? Ха! Тут сразу все происходит, лапочка. Все. Педро смылся. Слинял без единого слова, причем не он один, он взял с собой Сюзи! Мария рвет на себе волосенки.
– Но ведь она дочь Марии! Милостивый Боже, ей же всего семнадцать. Кошмар какой-то.
– Очевидно, Педро и Сюзи… ну, сама понимаешь, спутались.
– Да, очевидно, – мрачно согласилась Катерин. – Но, судя по всему, Педро не ограничивался Сюзи.
В дверь постучал Чарли и крикнул:
– Твой выход, Катерин. Быстро.
– Они основательно собрались – одежда, машина, все такое. Убрались, сделали всем ручкой. Выход слева, без аплодисментов. О, блин, я отсюда слышу, как Мария орет в истерике. Настоящий сумасшедший дом.
– Охотно верю.
– Мы полагаем, что Педро имеет отношение к этой мерзкой статье.
