Мой бывший предатель - Ая Кучер
— Очень вовремя. Спасибо ещё раз.
— Конечно. Хорошего дня. И ведите себя хорошо, Кирилл Юрьевич, — подшучивает, заставляя сына растеряться.
— Мам. Евич — это я?
— Да, солнышко, это ты.
Кирюша пытается осознать такую сложную вещь, как полное имя. Хмурится и выговаривает, переделывая на свой лад.
Замечаю лицо Саввы.
Боже. Боже! Я этому врачу лучший подарок организую. Что там дарят? Я целый ящик притащу.
Кирилл Юрьевич. Конечно.
Этого достаточно, чтобы бывший муж отступил.
Пользуюсь этим, улетаю в сторону подъехавшего такси. Уже в салоне усаживаю сына в детское кресло, пристёгиваю.
Стараюсь не смотреть в окно. Игнорирую навязчивый зуд. Уделяю всё внимание Кирюше, вспомнившем о разбитой губе.
Встряхиваю головой. Учусь игнорировать Дубинина. Было намного проще, когда его не было.
Никакого раздражителя. Никакой реакции. Сейчас мне нужно перестроиться. Заново научиться существовать в одном пространстве с Саввой.
Просто неожиданное, быстрое столкновение. Но полной скорости врезалась.
Нужно время на «лечение».
Дома я погружаюсь в свой мыльный пузырь материнства. Играю с Кирюшей, кручусь возле него.
Постоянно проверяю губу, целую в ссадину на подбородке. Позволяю больше, чем обычно.
Но если честно — я слабачка. Никогда не могу отказать этому взгляду и бровкам домиком. Всё хочется дать.
Кирюша пытается построить башню из мягких кубиков. Мне доверительно вручает подержать игрушки.
Возится на ковре. А я налюбоваться не могу. Губы подрагивают, трепещет сердечко.
Кирилл — моя маленькая радость. Лучшее, что в моей жизни случалось.
И то, что я всем сердцем призираю Дубинина, никак не влияет на моё отношение к сыну.
Савва — максимум донор.
А Кирюша… Это мой сын. Моё солнце.
И никто на него прав не имеет. Я всё сделала, чтобы этого не допустить.
— Евич, — вдруг вспоминает сын, замирает. — А ты?
— Я — Радомировна, — улыбаюсь, понимая, что это ещё сложнее произнести.
— Почему?
— Ну, у всех людей разные имена. Да. Так бывает. Тебя ведь зовут Кирилл, а меня — Марьям. Так и тут.
— Нет! Ты — мама. Не Малям.
Ох. Да. С этим у нас проблемы. Кирюша не может запомнить, что у меня тоже есть имя.
Объясняю, но сын быстро забывает. Про «Евич» он тоже быстро забудет, я уверена.
А вот во взрослом возрасте мне предстоит серьёзный разговор. Почему нет папы, а в документах — ненастоящее отчество.
Но это был лучший выход. Очень непродуманный, но лучший. И сегодня я убеждаюсь в этом.
Юра спокойно отреагировал на новость, что брак мне нужен с одной целью. Использовать лазейку в законе.
Я вышла замуж. Я была родившей замужней девушкой, размахивающей свидетельством о браке.
Присутствие Юры и его знакомств помогло всё оформить правильно.
Закон «300 дней» обязывает записывать отцом бывшего мужа. Или вносят нынешнего мужа, тоже по закону. Нынешний — победил.
Вот так Юра и попал в графу «отец» в свидетельстве о рождении.
Лишив Дубинина любых прав. И доказательств, что он настоящий отец.
Глава 10
Я не знаю, что мне делать.
Смотрю на играющего Кирюшу, а в голове — пустота. Ни одной подсказки, как вести себя дальше.
Признаюсь себе в своей же слабости. Дубинин искусно выводит меня на эмоции. С ним тяжело находиться рядом.
Но когда дело касается сына… Я теряю последние крупицы самообладания. В разозлённую волчицу превращаюсь, готовясь рвать за своё дитя.
Это, конечно, сильно подставляет. Может натолкнуть Савву на ненужные размышления.
Вся моя защита строится на том, что бывший муж не станет копать. Не пойдёт в суд, требуя ДНК. Иначе…
Я проиграю.
Нужно брать себя в руки.
И создавать легенду ещё крепче, чем была до этого.
Всю ночь я не сплю. Проверяю Кирюшу, не расцарапал ли он себе губу. Долго стою у открытого окна, придумывая план. И запасной. И запасной к запасному…
— Мы к ба?! — сын радуется, когда утром сообщаю ему это.
— Да, — я помогаю собраться. — Отдохнёшь сегодня у бабушки.
Кирюша пытается сделать вид, что это сюрприз. Хотя весь вечер об этом говорил. Не хотел в садик, выпячивал пострадавшую губу.
Я не иду на уступки, себя спасаю. Мне будет спокойнее, если сегодня сын проведёт день с мамой. Не буду отвлекаться.
А спокойствие мне нужно. Даже валерьянку пью перед тем, как зайти в ресторан. Дубинин снова встречу тут назначил.
Я могла бы спокойно работать дистанционно. Никаких сложностей, моё присутствие не нужно. Но…
Но хозяин барин, а Савва явно хочет меня довести. Почему-то. За что-то. Довести до исступления, чтобы я не смогла дальше врать.
А не получится, милый.
Сегодня я готова.
— Доброе утро, Савелий Вениаминович, — сдержанно здороваюсь, усаживаясь напротив. Достаю документы из сумки.
— Доброе, — Савва изучает меня с прищуром. — Как сын?
— Всё хорошо, благодарю. Я создала шаблон договора. Если вам подойдёт, то я вставлю данные арендодателя. Посмотрите, всё ли подходит.
— Ты сделала это вчера? Я думал, что ты захочешь провести время с сыном.
— О, нет. Он всегда успокаивается, когда приходит его отец. Юра с ним возился.
Я говорю сдержанно. С вежливой улыбкой, прямым взглядом. А внутри всю трясёт, выворачивает.
Кислоту глотаю с каждым словом, когда с Саввой своего сына обсуждаю. Потому что…
Он даже права не имеет о нём думать. Не после того, как сам захотел убить. Избавиться.
Задерживаю дыхание. Отбрасываю эти мысли. Стену выстраиваю.
Дубинин — просто клиент. С ним я должна вести себя так же. Пытаюсь обезличить.
— Посмотрите? — толкаю договор мужчине. — И если это всё, то я могу уходить?
— Нет. Не всё.
Но новых заданий Савва не даёт. Сам принимается изучать договор, подготовленный мною. Неспешно, неоправданно долго.
А я не реагирую. Спокойно попиваю чай, уже заказанный Дубининым. Плевать, что снова манговый.
На всё плевать.
Боже, храни валерьянку.
— Насколько я знаю, — Савва снова задевает. — Твой муж живёт в другом городе. Почему к нему не переехала?
— Савелий Вениаминович, мне кажется, моя личная жизнь вас не касается.
— Забавно, Мара. Ты так ярко демонстрируешь, что не хочешь тут быть. Но сама ведь согласилась.
Я демонстративно рассматриваю свой маникюр. Не ведусь.
Сердце отчаянно долбит по рёбрам. Кричит, чтобы ему дали слово. Голосовые связки напрягаются, готовясь к скандалу.
Меня рвёт. Колотит. На атомы разрывает от разговоров с мужчиной. От его наглых заявлений.
Праведным гневом испепеляет. Желанием выплеснуть горячий чай в эту наглую рожу, а не смаковать сладкий напиток.
Савве осталось лишь заявить, что я сама решила сделать аборт. Чтобы окончательно меня растоптать.
Но я молчу.
