Старше - Дженнифер Хартманн

Моя работа по оказанию экстренной медицинской помощи пробудила во мне нечто более глубокое — страсть к лечению душевных ран, которые не исчезали после того, как стихали сирены.

Какое-то время эти две роли органично переплетались, пока страсть не взяла верх и не стала моей постоянной работой. Моим призванием. Я знал, что полученные травмы не исчезают после заживления физических повреждений, и эта мысль подтолкнула меня к выбору новой профессии.

Стоя в дышащей майке и темных спортивных штанах, я оценивал форму Скотти. Зеркала на стене позади меня отражали выражение его глаз, в которых неуверенность сменялась яростной решимостью. Я бросил контролируемый джеб, чтобы проверить его рефлексы, и Скотти ответил четким блоком. Он учился читать своего противника, предугадывать его следующий шаг.

— Не теряй бдительности, — подбадривал я его, проводя через серию ударов ногами и руками. Запах пота, вызванного нашими усилиями, наполнил комнату, смешиваясь с приглушенными ударами соприкасающихся конечностей.

Я находился в зоне комфорта, в своем счастливом месте.

Спарринг был для меня формой терапии, и то, как мои занятия меняли жизнь мотивированных детей и взрослых, отражало то влияние, которое он оказывал на мою собственную.

Еще через двадцать минут мы закончили занятие, и я провел предплечьем по линии роста волос, одобрительно кивнув ему.

— Хорошая работа. Значительно лучше, чем на прошлой неделе.

— Да? — Скотти ухмыльнулся, положив руки на бедра и размеренно дыша. — Я тренировался. Мой отец повесил в гараже боксерскую грушу.

— Это заметно. Просто помни, что все зависит от настроя. — Я взял чистое полотенце, чтобы вытереть лицо, а затем бросил одно ему. Мы оба потянулись за бутылками с водой и сделали по глотку, пока адреналин постепенно сходил на нет. — Я могу научить тебя всем приемам в мире, но это ничто без уверенности в себе. Ты несколько раз сомневался.

Он тяжело вздохнул.

— Я работаю над этим. Почему это кажется невыполнимым?

Я прислонился к стене студии и наклонил голову, рассматривая его. Он был крупным, ростом около шести футов, с лохматыми каштановыми волосами и шрамом, тянущимся от верхней губы.

— Уверенность в себе — это как мышца, — сказал я ему. — Она нуждается в постоянных тренировках. Чем больше ты тренируешься, тем сильнее она становится. Речь идет не о том, чтобы полностью избавиться от сомнений в себе, а о том, чтобы преодолеть их.

Скотти допил остатки воды и сжал в руке пустую бутылку, пластик хрустнул.

— Что я могу сделать, чтобы укрепить эту мышцу? Всегда остается этот дурацкий страх, который живет где-то внутри, как бы я ни старался сосредоточиться.

Я жестом указал на маты.

— Начни с визуализации победы. Прежде чем нанести удар, представь, как ты его выполнишь. Безупречно. Создай мысленный образ себя как умелого бойца. Когда ты выйдешь на маты, это будет иметь огромное значение.

Выражение его лица стало задумчивым, и он вздохнул.

— Я продолжу работать над этим.

— Прогресс — это путешествие, а не пункт назначения. — Я шагнул вперед и похлопал его по плечу. — Ты молодец. Продолжай в том же духе, и ты почувствуешь разницу.

— Спасибо, тренер Мэдсен. — Скотти промчался мимо меня в направлении своей сумки, а затем помахал мне на прощание. — Увидимся на следующей неделе.

— Ага.

Звук закрывающейся тяжелой двери эхом разнесся по студии, и я ненадолго завис в своих мыслях, слизывая капельки пота с верхней губы.

Скотти был хорошим парнем, и его история потрясла меня.

На него набросились четверо подростков на тротуаре в пригороде, когда он со своей младшей сестрой играл в «сладость или гадость» на прошлый Хэллоуин. К счастью, сестра успела убежать за помощью и обошлось без травм, но Скотти жестоко избили и бросили без сознания на лужайке перед домом.

Нападавших быстро задержали и взяли под стражу, определив, что они были под кайфом.

Мотив нападения?

Они хотели отобрать чертову корзинку с конфетами у его сестры.

Абсурдность этой ситуации меня шокировала. Травмы Скотти были серьезными — внутреннее кровотечение, шрамы на лице и теле, сотрясение мозга третьей степени, из-за которого он несколько недель пролежал на больничной койке. В прошлом меня учили отделять личные чувства от работы. Теперь, на новом поприще, я мог проявлять сочувствие и наставлять, пообещав его родителям, что проведу для Скотти курсы самообороны бесплатно.

Когда он вошел в мою студию в декабре, его энтузиазм был ощутим. Мне было приятно осознавать, что я способствую его выздоровлению, предлагая инструмент для восстановления его чувства безопасности.

Я был на его месте.

Я понимал.

Проведя пальцами по еще влажным волосам, я перекинул полотенце через плечо и подошел к дальней стене, чтобы взять ключи и бумажник. Хотя моя рабочая смена закончилась, занятия по самообороне завершились, у меня было еще одно обязательство.

Когда стрелки часов приблизились к шести вечера, я улыбнулся, подбросил ключи в воздух и вышел в морозную зимнюю ночь.

У меня было назначено свидание с моей любимой девушкой.

— Привет, Рид.

Уитни нерешительно потянулась, чтобы обнять меня, как только ярко-синяя дверь распахнулась. Я стоял на крыльце с букетом роз для Тары, а другой рукой обнимал мою бывшую девушку.

— Привет, Уит. Хорошо пахнет.

— У нас сегодня отличный шеф-повар. — Когда она отстранилась, на ее губах заиграла улыбка. — Заходи в дом. Тара с нетерпением ждет ужина.

Я перешагнул через порог, и в мой нос проник аромат чеснока и розмарина. Дом выглядел так же. Множество голубых пятен и вкраплений, благодаря моей дочери, и прибрежная, морская тематика, напоминающая о годах, которые они провели недалеко от пляжа в Чарльстоне, прежде чем пустить корни здесь, дома, недалеко от Чикаго.

Стены украшали фотографии, среди которых была одна из моих любимых фотографий Тары. Ей тогда было три или четыре года, она сидела наверху большой красной горки, ее маленькие ручки тянулись к небу, она широко улыбалась. Я несколько секунд задумчиво смотрел на снимок, запоминая ее светло-каштановые косички и счастливую улыбку. Я страстно желал невинности и волшебства, присущих раннему детству.

Мне никогда не нравилось фотографироваться, и я немного сожалел об этом, когда обводил взглядом увешанные снимками стены и чувствовал себя призраком в своих собственных воспоминаниях.

— Тара в душе, но она спустится через минуту. — Уитни выхватила белые розы, окрашенные в лазурно-голубой цвет, прервав мои размышления. Она понюхала их, и ее