Бастиано Романо - Паркер С. Хантингтон
Колесо тележки покачнулось, и моя улыбка померкла. Забава на его лице усилилась.
— Если ты так представляешь себе нагрузку, то, возможно, упражнения принесут тебе больше пользы, чем вреда.
Я открыла было рот, чтобы ответить, остроумная реплика застыла на кончике языка, но я заставила себя проглотить ее. Я не могла выиграть этот бой. Лучшее, на что я могла надеяться, — это на то, что он уже закончится, а мои потери будут минимальными.
Я толкала тележку чуть быстрее, надеясь, что он не заметит моего нетерпения закончить допрос и воспримет это как победу. Каждый скрип колеса был пятном на моей броне, добавляющим мне гибели, а ему — удовольствия. К тому времени как я добралась до стола, я чувствовала себя так, словно проиграла войну по доверенности.
— Это наши бестселлеры. Подбери к каждому вино в пару. — Он нарочито медленно поднимал оставшиеся металлические крышки, и каждое блюдо раскрывало в его глазах тщеславие.
Ндуджа и мангольд.
Поркетта с цельной грудкой.
Утиное конфи.
Все эти блюда лучше всего подходили к красным винам. Он предоставил мне ограниченный выбор белых вин. Придурок.
— Эти пары не должны быть слишком сложными для человека с твоими талантами. — Он откинулся на спинку кресла, заставив меня почувствовать себя животным из зоопарка, выставленным на всеобщее обозрение. Не слишком ли я надеялась, что он не будет бросать в меня камни и требовать, чтобы я выступала?
— Вовсе нет. — Я постаралась придать лицу безразличное выражение, пока составляла список своего скудного ассортимента и наливала по бокалу вина к каждому блюду.
Gewürztraminer к мясным закускам.
Crémant к поркетте.
Marsanne к утке.
Это был хороший выбор. Не то, что я выбрала бы обычно, но лучшее, учитывая обстоятельства. Я сидела, сжав пальцы в кулаки, и смотрела, как он томительно разрезает поркетту, нарочито не торопясь.
Я сидела в его кресле за десять тысяч долларов, одетая для убийства в приталенное коктейльное платье цвета угля, волосы убраны во французский шиньон, на создание которого ушел целый час, макияж безупречен и естественен.
Я была образованной и остроумной, начитанной и одаренной почти во всем, что когда-либо пробовала. Я выглядела так, будто мне самое место на чертовом подиуме в Милане, и в словесной войне я знала, что могу держать себя в руках.
Но в его присутствии все мое существование казалось неполноценным.
Тщетным.
Мое сердце с трудом вырывалось из груди, пока я ждала, когда он отрежет от поркетты самые крошечные кусочки. Он добавил на вилку немного жареного картофеля с розмарином и обмакнул ее в персиковую глазурь, его движения были размеренными и кропотливо медленными.
И только когда я подумала, что он наконец-то наестся, он поднял вилку в мою сторону. Мои глаза расширились, пока он ждал, пока я приму предложенный кусочек, и на его холодном лице появилось убедительное выражение безразличия.
Просто сделай это и покончи с этим, — умоляла я свою гордость.
Я наклонилась вперед, мучительно ощущая, как стол впивается в мое декольте. Его взгляд на короткую секунду упал на мою грудь, но этого было достаточно, чтобы у меня перехватило дыхание. Я заставила себя не обращать внимания на зрителей — его больше, чем его сотрудников, — и открыла рот для укуса.
Он заставил меня ждать с открытым ртом и зависшей в воздухе вилкой, прежде чем позволил холодному металлу коснуться кончика моего языка. Он прервал наш напряженный зрительный контакт, чтобы посмотреть, как мой рот обхватывает вилку. Когда его глаза расширились, а ноздри раздулись, я откинулась назад, стараясь оставить между нами как можно большее расстояние.
Все в этой ситуации было эротично. Мои соски больно бились о голую ткань платья. Пульс стал ощутимым. Шею покрывал легкий пот. И я знала, что если дотронусь до себя, то окажусь мокрой от капель.
Для него.
Человека, который происходил из семьи чудовищ.
Человека, который, вполне возможно, сам был чудовищем.
И только после того, как я издала непроизвольный стон — то ли от вкуса еды, то ли от непристойности того, что он меня кормит, — он сказал:
— Вот такого качества еду мы подаем в L'Oscurità. — Его губы сложились в презрительную усмешку, когда он встретил мой взгляд с неумолимым осуждением. — Ни один бармен, которого стоило бы нанять, никогда не станет сочетать поркетту с бокалом Crémant в ресторане с тремя звездами Мишлен. Даже в баре.
Он бросил салфетку на стол и встал. Облегающий крой его брюк демонстрировал огромный стояк, который он и не пытался скрыть. Я даже не успела осознать, что вызвала у него эрекцию, как он вышел из комнаты, оставив после себя пиджак, запонки за сто четырнадцать тысяч долларов и то немногое достоинство, которое у меня осталось.
ГЛАВА 7
Война — это долг… Единственный реальный
выбор — принять ли его и за что сражаться.
Рик Риордан
АРИАНА ДЕ ЛУКА
Мне потребовалась целая минута, чтобы подобрать челюсть, но как только я пришла в себя, я рванула из комнаты отдыха так, будто от этого зависела моя жизнь. По дороге я прошла мимо Даны и еще одной официантки. Обе они застыли на месте, и я прекрасно понимала, к чему они клонят.
Если бы мне не нужна была эта чертова работа, я бы тоже дала себе время собраться с мыслями. Но мне нужна была эта работа, и Бастиано Романо был единственным человеком, который мог мне ее дать. А это означало, что я должна бегать за ним, как фанатка группы One Direction, жаждущая барабанных палочек Гарри Стайлза.
Я вошла в его кабинет без стука. На кончике моего языка вертелась умная реплика, но она умерла при одном только взгляде на него, стоящего перед своим столом. Его брюки были спущены до щиколоток, одна ладонь лежала на столе, а другая обхватывала его член.
Его очень длинный, очень твердый, очень проколотый член.
Я застыла на месте, отчаянно пытаясь и не в силах оторвать взгляд от этого зрелища. Его глаза были закрыты, но когда дверь захлопнулась, они устремились на меня. И он не потрудился остановиться.
Я наблюдала, как он медленно поглаживает себя, крепко держа в руках и пробегая глазами по моему телу. Я хотела сделать шаг назад. Правда. Именно поэтому я пришла в ужас, когда обнаружила, что иду вперед.
Сначала один шаг.
Потом еще один.
И еще один.
Пока не оказалась на противоположной стороне стола, достаточно близко, чтобы
