Когда развеются миражи - Оксана Хващевская
— А о чем тут можно говорить? Ты оказался во всем прав и победил, развеяв мои заблуждения и иллюзии! Мне было очень хорошо, но я все равно не сожалею, что не осталась тогда в «Метрополе». После вчерашней ночи я не претендую на что-то и ничего от тебя не жду!
Гончаров хохотнул.
— Это должно меня насторожить?
— Скорее, успокоить! — парировала она.
— Ага, то есть еще одно подтверждение, что ты не такая, как все? Или просто тонкий расчет?
— Пытаюсь сообразить, в чем он может заключаться? Ты думаешь, после этой ночи я ждала не цветы и конфеты, а предложение руки и сердца? — с легкой иронией, на которую был способен не только Гончаров, спросила она.
— А чего ты вообще ждешь, дорогая? — вопросом на вопрос ответил он.
— Ничего! — не раздумывая, ответила девушка.
— Ни-че-го, — по слогам повторил мужчина. — А знаешь, это даже лучше, чем я ожидал!
В повисшем молчании чувствовалось явное напряжение, и, наверное, Матвею следовало бы уйти или Юле как-то разрядить обстановку и что-то сказать, но слова не шли с языка.
— Если из посольства позвонят до обеда, я попрошу перезвонить, — Гончаров сменил тему. — А в остальном справлюсь сам, можешь не сомневаться! В доме нет никого, я прослежу за тем, чтобы ни горничная, никто либо другой здесь не появились! Поднимайся и приляг, я разбужу тебя к обеду!
— Ты серьезно?
— Более чем!
Несколько секунд Шарапова смотрела на него, словно ожидая подвоха. Но лицо мужчины оставалось серьезным и сосредоточенным.
— Ладно, я закроюсь в кабинете и вздремну часок в кресле! — сдалась она, понимая, что в его предложении есть смысл.
— Глупости, иди ко мне в комнату! Там тебя точно никто не побеспокоит!
— Матвей Юрьевич, мне кажется, или все происходящее тебя немало забавляет? — поднимаясь из-за стола, спросила она.
Вздернув подбородок и сжав губы, Юлька собралась гордо прошествовать мимо, но Матвей поймал ее за руку.
— Многое в этой ситуации действительно кажется мне весьма забавным. Взять хотя бы смешные опасения относительно пересудов и твоей репутации, — с привычной усмешкой сказал он и, понизив голос, добавил: — Но только не ты!
Глаза их на мгновение встретились. Девушка закусила губу и, отвернувшись, зашагала к дверям.
В конце концов, главный у них Матвей Юрьевич, вот пусть за все и отвечает, она просто не переживет, если не поспит пару часов. К тому же еще неизвестно, где и как этот день закончится.
Войдя в его комнату, она задвинула портьеры, взяла с кровати подушку и покрывало, сбросила ботильоны, собираясь прилечь одетой, но, здраво рассудив, решила все же раздеться и воспользоваться рубашкой Гончарова, которую нашла на ширме.
То и дело посматривая на двери, она быстро разделась и, набросив рубашку, застегнула несколько пуговок. Легла на тахту, обитую синей парчой. Обивка царапала кожу, и девушке пришлось подоткнуть плед. Она уткнулась лицом в подушку, сомневаясь, что сможет уснуть.
Запах лаванды, который источало постельное белье, смешивался с ароматом терпкого парфюма и сигарет. Подушка, как, впрочем, и покрывало, и рубашка пахли Матвеем. Это отнюдь не способствовало сну, наоборот, будило воспоминания, которые были так свежи, бросая в жар и заставляя сердце учащенно биться. Юля тонула в них, не в состоянии противиться. И еще отчего-то хотелось плакать.
Кажется, она все же всплакнула, прежде чем погрузилась в сон.
Юлька перевернулась на другой бок, подложила руку под щеку, собираясь спать дальше, но какой-то шум назойливо вторгался в сознание. Она полежала немного и открыла глаза.
В комнате царил полумрак. Дневной свет, проникая сквозь щели в портьерах, почти не рассеивал темноту. Оглядевшись, она поняла, что в комнате все так же одна. А ее разбудил шум из гостиной, которая располагалась здесь же, на втором этаже. Оттуда слышался заливистый смех и женские голоса, им вторил хрипловатый грудной голос Матвея.
И это обещанное «никто не потревожит, никого не впущу». Юлька затравленно огляделась, пытаясь сообразить, как ей незаметно ускользнуть, взгляд упал на стол, на краю которого лежал ее мобильный телефон. А еще стоял поднос, накрытый льняной салфеткой, отделанной кружевом.
Потянувшись к телефону, она нашла номер Гончарова и, не раздумывая, набрала.
— Слушаю Вас, Юлия Владимировна, — раздалось его веселое.
— Ты что за гарем устроил в доме? — зашипела она.
— Вы уже освободились? — как будто не слыша ее, продолжил он. — Требуете явиться? Хорошо, скоро буду, только провожу девчонок!
Юлька бросила трубку, встала с кушетки, проскользнув в ванную комнату, немного привела себя в порядок, а вернувшись, столкнулась в дверях с Гончаровым.
Испуганно прижавшись к дверям, замерла на месте, а потом, прошмыгнув мимо него, скользнула под покрывало, устроившись на кушетке.
— Тебе идет моя рубашка, дорогая! — заметил он, улыбнувшись. — Как спалось?
— Что за девчонок ты развлекал? И который час?
— Твоя сестра приходила, ты же назначила ей аудиенцию!
— Она должна была позвонить!
— Она звонила и не раз! Твой телефон звенел на весь дом. Звонила твоя тетя, затем Александра, какой-то мужик, Настасья и еще неизвестно кто! Сначала я пытался отвечать, потом просто поставил на вибросигнал, потому что дело это зряшное! — пояснил он, усаживаясь на кресло у стола и наливая себе виски.
— Ты отвечал на мои личные звонки? — не поверив, переспросила девушка.
— А что мне оставалось делать? Если бы я не ответил, твоя сестра явилась бы сюда без приглашения и нашла тебя или же подняла на уши все Сиренево. А так я любезно согласился показать ей Большой дом и флигели, даже сводил на конюшню. Знаешь, она у тебя шустрая девица. Потом пригласил ее и администратора из визит-центра, которая согласилась провести экскурсию вместо тебя, выпить чаю!
— Боже, неужели я все проспала? — застонала девушка, откидываясь на подушку.
— Не все, а всего лишь половину рабочего дня! Время близится к полудню! Поешь, под салфеткой сырный суп с фрикадельками и кусок курицы, фаршированной блинами! Кухня в усадьбе, скажу я тебе, далека от изыска, но кормят вкусно и очень сытно! Еще есть кофе и ватрушки! — стал перечислять он.
Юля убрала салфетку и потянулась к подносу. Еще теплая еда источала аппетитный аромат, и Шарапова, почувствовав, как в животе заурчало от голода, взяла ложку.
Девушка ела, а Матвей, потягивая виски, не сводил с нее пристального взгляда. Она не
