Тридцать девять и девять (СИ) - Джим Вестван
Они были уже в городе и шли по тенистой улице вдоль набережной. Вдруг Данил услышал, что его немного отставшая подружка опять чем-то недовольна.
— Вот блин!.. Этого еще не хватало!
Он повернулся. Эля стояла посреди дороги и, морщась, озиралась по сторонам:
— Из-за твоих дурацких абрикосов мне хочется в туалет!
А Данил совсем и не удивился! Ее справедливо возмущенный желудок сразу решил избавиться от этой оранжевой кашицы, набитой совершенно фантастическим, убойным количеством микробов.
— Что ты на меня вытаращился?! Тебе что, никогда не хочется на горшок?
— Ну почему же, — улыбнулся Данил. — Идем лучше скорее.
Он свернул с улицы, зашел в какую-то контору, даже не прочитав табличку на двери. Вахтер — средних лет женщина — сидела за стеклянной перегородкой. Данил подошел к окошку.
— Мне нужен женский туалет!
Дежурная с явным подозрением на него посмотрела, и Давыдов понял, что сморозил глупость. Он засмеялся, слегка нагнувшись вперед, и только теперь вахтер заметила сзади него корчившуюся Элину, шипящую сквозь зубы: «Лучше не смеши меня сейчас!»
Любезная дежурная показала, куда ей нужно направиться, и желтая футболка мгновенно скрылась в темном коридоре.
Данил вышел на улицу. Как естественно она себя ведет! Ну а что, ей нужно было идти с ним рядом, изображая, что все в порядке, а потом рвануть за угол? Так поступили бы, наверное, все знакомые ему девушки, а она запросто сказала о том, что ей нужно. Кажется, она всегда так делает…
Эля вскоре появилась в дверях со счастливой улыбкой на лице.
— Так что там тебе нужно? — спросила она, набрала воздух и засмеялась.
У нее был мелкий заразительный, словно рассыпающийся смех, и Данил засмеялся тоже. Они быстро успокоились, идя в направлении летнего кафе, и стоило Давыдову на нее взглянуть, как он прыскал снова: до чего же потешное создание!
Они немного погуляли, Данил рассказывал ей о своем городе, об училище, о своих друзьях, но она только с интересом слушала и ничего не рассказывала в ответ. Она задавала массу вопросов типа: «А у тебя есть брат или сестра?» или «А как зовут твою маму?», и наконец она совершенно добила его, серьезно спросив: «А правда, что подводная лодка может плавать в речке?»
Он довел ее до дома, сказал, что зайдет завтра, и пошел в свою деревянную будочку, чувствуя, что опять в отличной форме. Этот смешной чертик и в самом деле действует на него, как психотерапевт…
А на следующий день Данилу вдруг стало надоедать развлекать ее своей бесконечной болтовней с какой-то неясной целью. Он переставал понимать, что именно он возле нее делает, но расставаться с ней ему точно не хотелось. И чтобы ничего особо не придумывать, он предложил ей показать, где живет. Леха сейчас на вокзале, провожает свою балерину, которой пора возобновить репетиции.
Идя вдоль моря, Данил посмотрел в сторону загорающих на берегу девиц.
— Слушай, а почему ты не ходишь на пляж? — спросил он у Элины. — У тебя такой классный загар.
— Спасибо большое, — ответила она так, как будто обиделась.
— Нет, серьезно. Очень необычный. Где ты загораешь?
— Хорош издеваться! Куда мне загорать еще! Ты даже не представляешь, какого я буду цвета, если хоть немножко выставлюсь на солнце. И так уже вся рожа черная… — опустила она глаза.
Давыдов был поражен:
— У тебя в роду африканцев, случайно, не было?
— Откуда я знаю?! — раздраженно сказала Эля. — Может, и были!
— Это что, серьезно? Ты специально не загораешь?
— Нет, наверное, я эти дурацкие тряпки ношу потому, что мне так нравится! Думаешь, у меня нормальных вещей нет? Есть, но их можно надеть только в пасмурную погоду!
— Я не верю.
— На, смотри!
Она задрала рукав своей блузки. Данил не совсем понял, что именно она стремилась продемонстрировать, но цвет ее плеча был действительно очень смуглый, совершенно необычный, однако не это больше всего поразило Данила. Он ожидал, что у Элины костлявые торчащие локти и плечи, а это было совсем не так. Ее тонкая рука, казалось, не ломается в локте, а плавно изгибается, образуя дугу, округло перекатывающуюся в суставе.
Эля опустила рукав.
Глубоко вдохнув, Данил подумал о том, что зря никогда не любил пасмурную погоду…
Она заметно приуныла. Да, ее слишком темная кожа сразу бросается в глаза. Ну почему она не такая беленькая, не такая нежная, как Ингрида! Или хотя бы не такая, как эта подружка Данила, с которой она видела его на базаре. Надо же было такой уродиться! Золтан — и тот был светлее.
Они пришли в номер, но Данил почему-то никак не мог собраться с мыслями и что-нибудь придумать. Он же хотел ей что-то еще рассказать… Но что? Он забыл. Его взгляд упал на карточную колоду, лежащую на тумбочке.
— Хочешь, сыграем в карты? — предложил он ей.
— Давай. А во что?
— Во что ты умеешь? В дурака для начала.
— Давай.
Он раздал карты. Увлекшись, Эля молчала, сосредоточенно обдумывая свои действия, а Данил едва следил за ходом игры. Он смотрел на ее карточный веер. Вернее, на пальцы, его держащие. Данил проиграл и с удовольствием сдал опять. У нее были тонкие, длинные, гибкие и живые пальчики, без конца перехватывающие карты. Давыдов сосредоточился на игре, чтобы выиграть и посмотреть, как она будет раздавать.
Использовав несколько шулерских приемов, он легко нанес ей поражение. Ее пальцы с коротко обрезанными продолговатыми ногтями суетливо собирали карты. Несколько раз перекинув их в руках, она стала раздавать, тихонько при этом подсчитывая. Когда она брала карту, ее указательный палец перегибался в верхнем суставчике в обратную сторону, плоско ложась на гладкую картонную поверхность.
