Барбара Брэдфорд - Голос сердца. Книга вторая
— Когда ты обнаружила у себя… это? — в ужасе прошептал Ник.
— В ноябре прошлого года. Небольшое родимое пятнышко, которое было у меня всегда, вдруг слегка увеличилось в размерах и потемнело. Первой на это обратила внимание моя портниха, но, как оказалось, дело к тому времени зашло уже слишком далеко.
— У тебя… у тебя болит что-нибудь? Мне невыносимо думать, что ты страдаешь от болей, — сказал сдавленным голосом Ник.
— Нет, Ник, честное слово. Когда наступает ухудшение, человек начинает худеть, слабеет, теряет аппетит, быстро устает.
Ник судорожно зажмурился. У него разыгралось воображение, но он постарался отогнать мучительные мысли о страданиях, предстоящих Катарин.
— Ты не ошиблась в диагнозе?
— Я в нем абсолютно уверена. Мой врач консультировался со всеми лондонскими светилами, и я сама обращалась к специалистам уже здесь, в Нью-Йорке. Нет никаких сомнений, Никки. — Она взяла его руку. — Врач в Лондоне сказал, что у меня осталось еще немного времени, примерно месяцев девять. Вот почему я поторопилась приехать в Нью-Йорк. Чтобы повидаться в первую очередь с тобой, с Франки, Райаном, ну и, конечно, с моей любимой дочкой.
— Так вот почему он позволил тебе встречаться с ней? — грустно спросил Ник.
— Да. Я некоторым образом пригрозила ему, сказав, что если он не согласится, то я начну против него судебный процесс, соберу пресс-конференцию и расскажу на ней все журналистам, в том числе и о своей болезни. Майкл был вынужден капитулировать. — Она чуть заметно улыбнулась. — Но, безусловно, я не собиралась ничего подобного делать. У меня не было никакого желания пропускать Ванессу через весь этот цирк.
— А Райан знает?
— Нет, Ник. В курсе дела только ты и Майкл Лазарус. Я хочу, чтобы и дальше все это оставалось только между нами. Обещай мне это. Не желаю, чтобы меня жалели или выражали свое сочувствие.
Ник пристально посмотрел на нее.
— Почему ты ничего не рассказала ни мне, ни Франки в тот раз, когда мы впервые встретились?
— Мне хотелось, чтобы вы простили меня по доброй воле, а не из жалости или сострадания. Обещай мне держать язык за зубами.
— Обещаю. А как насчет Франки и Виктора?
— Я сама им все расскажу и скоро.
Внезапно Ник как ужаленный вскочил и принялся метаться по комнате, охваченный глубокой грустью, временами сменяемой приступами бессильной ярости. Тогда он, беззвучно изрыгая проклятия, крепко стискивал руку в кулак и со всей силы ударял им в раскрытую ладонь другой руки. Спустя несколько минут он обернулся к Катарин.
— Но ведь должен же быть какой-то выход! Не может быть, чтобы его не было. Я не могу с этим смириться. Нет, не могу, черт побери! Если даже ты сама смирилась, то я не могу и не хочу. Ты сидишь такая спокойная и сдержанная, когда мое сердце разрывается на части, а ты…
Тут Ник замолчал, глубоко пораженный собственными словами и тем тоном, которым он заговорил с ней. Он подбежал к Катарин и рухнул перед нею на колени.
— Прости, прости меня, любимая! О, Кэт, прости, я так люблю тебя, что схожу с ума. Я не могу… — Ник недоговорил и разрыдался, уткнувшись лицом ей в колени.
— Ничего, любимый, я хорошо тебя понимаю. Твоя реакция вполне естественна. Когда первый шок проходит, ему на смену приходит гнев, потом наступает отчаяние, потом снова гнев. Но в конце концов человек просто смиренно покидает этот мир. Все переживания оказываются ни к чему, он ничего не способен изменить. — Говоря это, Катарин ласково гладила Ника по голове, успокаивающе приговаривая: — Не надо, любимый, не плачь. Тише, успокойся, любовь моя.
Наконец Ник заставил себя подняться с коленей, сел на диван рядом с Катарин и крепко обнял ее.
— Я буду все время с тобой, любимая моя Кэт. Предстоящие месяцы будут для тебя счастливыми настолько, насколько это от меня зависит. Мы будем делать с тобой все, что ты захочешь, ходить вместе всюду куда пожелаешь, мы постараемся осуществить все самые сокровенные твои желания.
— Нет, Ник, ты не сможешь остаться со мной.
— Почему? Скажи мне, ради Бога, почему?
— Я не хочу, чтобы ты рисковал своим ребенком, а это неизменно произойдет, если ты уедешь со мной.
— Но тогда мы останемся в Нью-Йорке, будем соблюдать приличия и жить раздельно. Карлотта ничего не узнает.
Ник с отвращением предложил это, чтобы успокоить Катарин, ни секунды не намереваясь осуществлять подобное предложение. Карлотта пусть поступает как знает, но ничто не должно разлучать его с Кэт. Потом он как-нибудь все уладит.
— Нет, мне лучше теперь же уехать, — сказала Катарин.
— Я не отпущу тебя!
— Для меня будет еще непереносимее видеть, как ты убиваешься, — прошептала Катарин и только потом с ужасом осознала, что она говорит. Но Ник пропустил ее замечание мимо ушей и замотал головой. Его глаза снова налились слезами.
— Пожалуйста, не прогоняй меня, позволь мне провести возле тебя эти последние месяцы. Ведь мне еще предстоит всю оставшуюся жизнь прожить одному, без тебя. Не будь такой жестокой, Кэт. Если хочешь, любимая, я готов на коленях умолять тебя, но только, ради Бога, не гони меня. — И он умоляюще посмотрел на нее. — Не будь жестокой, Кэт, позволь мне остаться с тобой, умоляю тебя.
Она кивнула, глядя на него ясными глазами, и слезы блеснули у нее на ресницах.
— Хорошо, дорогой, но ты должен мне обещать, что по возможности не будешь все время печалиться. Я не вынесу вида твоих страданий.
— Это я обещаю, — ответил Ник, и легкая улыбка тронула его губы.
Катарин встала.
— Мне надо переодеться. Ты промочил своими слезами все платье. — Она провела пальцем по щеке Ника. — Ты проводишь меня на мою встречу с дочерью?
— Разумеется, но мне надо, пока ты переодеваешься, пойти умыться. Я обещал Виктору забежать вместе с ним к Пьеру, чтобы выпить и, может быть, съесть легкий ужин.
— О, я очень рада этому, Никки. Мне было бы невыносимо думать о том, что ты проведешь этот вечер в одиночестве. Виктор решил уже, когда он летит обратно на побережье?
— Еще нет, но сегодня у него была последняя деловая встреча. Думаю, что он останется здесь на всю неделю. Он радуется возможности побыть с нами, повидаться снова с Франческой, — говорил Ник, проходя вслед за Катарин в спальню, тщательно выговаривая каждое слово и изо всех сил стараясь сохранять самообладание.
— Да, все прошло чудесно, — улыбнулась Катарин.
Немного позднее, когда они с Катарин уже вышли на Пятую авеню и двинулись по ней вверх, в сторону Семьдесят девятой улицы, на которой находились апартаменты Лазаруса, Ник спросил:
