Собственность Короля - Айя Субботина
Я от такого явления даже присвистываю.
— Или Анна тебе не сказала? — никак не угомонится.
Меня прям заёбывает, что он имя моей Нимфетаминки своим грязным хлебальником песочит. А чтобы он лучше понял, как лучше не делать, цыкаю и резко подаюсь вперед, делая вид, что собираюсь пнуть его плечом. Шуба отскакивает, неудачно ставит ногу на какой-то камень и только вовремя подсуетившийся Крысобой не дает ему сесть в лужу и окончательно опозориться.
— Она не сказала тебе, чья дочь?! — Он пытается сохранить свой авторитет и снова лезет передо мной размахивать граблями.
Сую руки в карманы брюк и молча жду, что дальше.
Думает, я сейчас начну зубами скрипеть? Ногами топать? Или что, блядь?
— Чья кровь в девке, которую ты трахаешь?! Ну, Влад, эта сука тебя наебала!
Я не собирался его бить, ей-богу — даже мыслей таких не было. Приехал тупо выщипать последние перья из его куриной жопы. Ну максимум отправить в больничку нервы лечить. Но про моих нельзя говорить плохо. Никому.
Бля, а еще говорят, что со старостью приходит мудрость. К Шубе старость пришла с коллекторами — забирать последние мозги.
Я успеваю глянуть на его мелких «шестерок». Глянуть именно так, чтобы даже вон тот ссыкливый и явно не большого ума долговязый сразу просек, что впрягаться за хозяина не стоит — целее будешь. По большому счету единственный, кто еще стоит за этого пидара горой — эта громадина, «Крысобой». Поэтому мой следующий рывок рассчитан именно на него.
Когда он пытается вклиниться между мной и Шубой, чтобы прикрыть свою шавку собой, как и положено, будем справедливы, любому нормальному охраннику, я делаю шаг назад, подныриваю ему под руку, сворачиваю локоть старым, до автоматизма отточенным приемом, который работает безотказно с телом любого роста и комплекции. Потом в ход идет колено, об которое достаточно всего дважды приложить и без того многострадальную переносицу этого амбала. А потом просто вырубить его в ухо. Не насовсем, но пару минут он будет валяться на земле и пытаться понять, что случилось с гравитацией и почему планета вращается со скоростью звука. А мне этих пары минут и так выше крыши.
Стряхиваю легкий прострел от удара в костяшки. Может показаться, что это просто легче легкого, но на самом деле все это «легко» вколотили в нас с Кирби кулаками и палками за каждый проёб. Телу пришлось научиться выходить за грань возможностей обычного человека, чтобы проворачивать вот такие «плёвые кульбиты». «Кульбиты», которые я хотел бы никогда не учиться делать.
Машу головой, чтобы избавиться от знакомых звериных рефлексов, которые Алекс и его дружки в меня вколачивали. Если надо драться — не тупи, бей первым, если почуял кровь — рви до конца, не дай встать тому, кто упал. Не ведись на разговоры, сопли, слезы. Не отступай, даже если дуло в лоб.
Эти ёбаные рефлексы не раз спасали мне жизнь.
Но это, блядь, то, что я хочу оставить здесь. Именно сегодня. Закопать под деревцем этого голодного зверя и вернуться в свой дом на пляже просто Владом Греем — архитектором, дурным цыганом с «полным Элвисом» в голове.
Поэтому, увы, Шубе все-таки придется втащить — по другому он просто не поймет.
Но вламываю ему просто в челюсть, в пол силы — чтобы упал, но не сдох.
Для Шубы сесть на жопу перед своими «шестерками» — это почти что смерть. Потому что тебя уважают ровно до тех пор, пока ты уверенно стоишь на ногах и пока можешь дать сдачи. А когда он с визгом хватается за моментально распухающую рожу — запугивать и давить свое он может разве что в курятнике.
Я присаживаюсь перед ним на корточки, молча жду, пока перестанет скулить.
Искоса смотрю на Крысобоя, и когда он все-таки фокусирует на мне внимание, предупреждающе качаю головой. Вмешается — получит еще. Я могу и сделаю — мы оба это знаем. А если посидит еще пару минут, изображая отходняк — никто не пострадает, даже вот этот старый кусок говна.
— Шуба, слушай, я завязал с этими бесполезными понтами, — смотрю на него «мордой питбуля», чтобы даже не сомневался, что могу запросто ему кадык вырвать, если хотя бы дернется. — А тебе сейчас тем более не до того. Так что давай ладом. Чтобы я тебя возле своей семьи не видел и не слышал больше никогда, или ты знаешь, что я могу сделать, когда психану по-серьезному. Последнее китайское, Шуба.
Он трясет сухим похожим на петушиный зоб подбородком. В курсе, пидар старый, что я с ним вообще на лайте взаимодействовал все это время. Расслабился, решил, что и меня придавил своим сраным авторитетом, а по факту его авторитета уже не хватит даже чтобы таракана прихлопнуть.
— Сиди, короче, на жопе ровно и в местах не столь отдаленных тебя не обидят.
Встаю, отряхиваю ладони и не существующие пылинки на брюках. Жаль, что так же легко не получится избавиться от гадливости после сегодняшнего разговора. Смотрю на «шестерок» — судя по рожам, их к такому жизнь не готовила.
— Все, пацаны, валите на хуй отсюда. Найдите себе нормальное занятие, вместо того, чтобы срань за старым маразматиком подбирать. Отбой, короче.
Когда сажусь обратно в машину, в телефоне уже сообщение от моей Золотой ленточки.
Прислала пару фоток с нашей кухни — что-то прямо грандиозное там готовит.
И отдельно — фото сендвичей «Элвис-стайл»
Кокос: Я знаю, что это нужно на завтрак, но мне захотелось порвать шаблон!))
Я: Я голодный — пиздец, сожру все)
Я: А тебя — на сладкое.
Я: Давай на пляже поужинаем? Погода хорошая, тепло.
Кокос: Давай!))
Глава пятьдесят четвертая: Аня
Сегодня я ухожу из офиса пораньше, забираю Марину из школы и, полная энтузиазма, готовлю ужин. Марина сидит со мной на кухне и исправно занимается уроками. Пару раз украдкой поглядываю на нее, все еще немного сомневаясь в том, что она полна решимости освоить нелюбимые предметы самостоятельно, но очень сильно смахивает на то, что именно это она и собирается делать.
И что-то мне подсказывает, что дело не только в щенке.
— Пахнет вкусно, — констатирует Марина, когда я достаю из духовки запеченные канелони с рубленой курицей, шпинатом и рикоттой.
— Надеюсь, что и на вкус неплохо, — сосредоточенно говорю себе под нос, пробуя «трубочки» на твердость. Еще минут десять, кажется, будет в самый раз.
Чтобы не были сухими, добавляю еще немного сливок и возвращаю обратно.
— Ты уже? —
