Танцующий лепесток хайтана - YeliangHua
Вот только, если он думал, что на встречу приедет безоружный и полный сомнений Чу, его ждало разочарование. У этого достопочтенного, в отличие от балетмейстера, сомнений относительно того, кто стоит за событиями за сценой, не возникало.
Выйдя из такси и стараясь привлекать минимум внимания, Мо Жань направился в сторону увитых ночным жасмином теплиц. Цветочный влажный аромат разливался в воздухе сладкими тошнотворными волнами, от которых почему-то нервы скручивались в тугой узел. Высокие стеклянные панели почти не пропускали свет, а между металлических стеллажей клубился настолько густой туман, что Мо Жань, пробыв в этом помещении всего пару минут, в какой-то момент понял, что едва различает перед собой собственные руки. К его большему изумлению, он тут же осознал, что предметы перед глазами начинают неуловимо двоиться и подрагивать, словно бы оживая.
«Что за х*рня?..»
Он вытянул перед собой руку — и в ужасе уставился на пятнадцать пальцев и три ладони. От увиденного к горлу подкатила тошнота. В следующее мгновение он уже цеплялся в один из старых стеллажей, понимая, что неким образом отравлен, и его сознание затуманено.
Рефлекторно юноша задержал дыхание — но было слишком поздно, потому что его собственное тело, казалось, с каждой секундой наливается свинцом...
Он очнулся от того, что вода попала в дыхательные пути, а его голова словно онемела. Казалось, он одновременно утратил способность ощущать жар, холод — или даже боль. Мо Жань надрывно зашелся кашлем, пытаясь податься корпусом вперед, чтобы не захлебнуться, но крепкие веревки удерживали его привязанным к стулу.
В следующее мгновение желудок совершил странный кульбит, и парень едва сдержал рвотный позыв. Сердце колотилось в груди словно обезумевшее — даже самые сложные физические нагрузки не вызывали в нем раньше такой болезненной тахикардии.
Впрочем, зрение постепенно возвращалось к юноше — и, если в первую секунду он видел перед собой лишь медленно движущиеся размытые темные и светлые контуры, то теперь смог различить человеческое лицо, находящееся буквально в нескольких сантиметрах от его собственного.
Хуайцзуй…
Мо Жань сцепил челюсти, понимая, что угодил прямиком в ловушку этого человека.
Мужчина перед ним, очевидно, понял, что к юноше вернулось сознание — и тот его узнал — потому что тут же его губы расползлись в странной, кривоватой усмешке, которую нельзя было назвать ни доброй, ни злой.
— Вы наконец пришли в себя, Мо Вэйюй.
Говорил он тихо. Это была его обыкновенная манера речи: примерно таким же голосом он давал рекомендации труппе, точно так же он изо дня в день общался с Чу Ваньнином.
Если бы Мо Жань в этот момент не был привязан к стулу и перед этим усыплен газом, он наверняка бы не поверил, что человек перед ним каким-то образом может быть связан с Жуфэн и способен на подобные вещи. Однако он не мог отрицать то, что Хуайцзуй всегда держался с ним дружелюбно, и даже теперь, в подобных обстоятельствах, все еще производил впечатление вежливого и тактичного человека.
Мо Жань не стал ни подтверждать, ни опровергать слова Хуайцзуя, потому что тот изначально скорее утверждал чем спрашивал. Вместо ответа он встретился с мужчиной глазами. Живот все еще скручивало — видимо, давали о себе знать последствия отравления газом.
— Я предполагал, что это будете вы, — Хуайцзуй вздохнул, а затем, приблизившись к лицу Мо Жаня еще немного, добавил еще тише. — Вы никогда не считались с его мнением, ведь так? Этот раз не стал исключением…
— …... — Мо Жань молча продолжал смотреть мужчине в глаза, внутренне почему-то чувствуя некий диссонанс.
«С чьим мнением я не считался?..» — билась в его голове единственная мысль. Если речь шла о Наньгун Яне, то Мо Жань его едва знал.
И, все же, то, что Хуайцзуй внезапно сказал нечто подобное, почему-то заставило его волосы встать дыбом.
«Не может же он говорить о… Чу Ваньнине?»
Видимо, на лице юноши была написана его смутная догадка, потому что Хуайцзуй вдруг заливисто рассмеялся.
— Ах, Мо Вэйюй! Вы все еще считаете, что я работаю на Жуфэн? Вы действительно верите, что кто-то из вашей грязной своры способен заботиться о человеке вроде балетмейстера Чу?..
Мо Жань застыл, понимая, что человек перед ним действительно говорит то, что думает.
— Что же вы молчите, Мо Вэйюй? Обыкновенно вам не приходится подбирать слова, — Хуайцзуй благодушно усмехнулся, но от его улыбки веяло нездоровым полубезумным весельем. — Все те годы, что вы втаптывали в грязь имя Чу Ваньнина, вы никогда не испытывали нехватку красноречия. Что же теперь молчите?..
Комментарий к Часть 35 Спасибо всем, кто дождался этой части!
Кое-как, отпахав самую адскую неделю, я все-таки настрочила всё это, а вдохновляла меня “в пути” вот эта чудесная композиция: https://open.spotify.com/track/01GzR8CaxfoPzAWYhvH8Nn?si=06728a4a23ab4c2a
P.S. Бай Жу, 白 竹 – дословно “белый бамбук”, выдуманный персонаж, поскольку я не хотела никого убивать из канона. Вот, пришлось придумать персонажа, чтоб он упал.
====== Часть 36 ======
Притворяться спящим было не лучшей идеей. Откровенно говоря, ничего глупее Чу Ваньнин еще в своей жизни не делал — исключение составлял разве только его совершенно безумный порыв прийти на помощь Мо Вэйюю сегодня на репетиции.
Впрочем, он действительно не был уверен, чем бы все закончилось без его вмешательства: возможно, присутствие Бай Жу над сценой нельзя было объяснить иначе чем попыткой покушения на Мо Жаня — однако в то же время Чу все равно продолжал испытывать весьма смешанные чувства по отношению ко всей сложившейся ситуации.
Он до сих пор с трудом мог поверить, что Хуайцзуй как-либо связан с Жуфэн. И… помимо всего прочего, он все еще не понимал, кто именно все это время пытался выставить Мо Жаня в дурном свете. Это никак не мог быть Ши Мэй — но, если не он, то кто же?
Ваньнин предположил, что Мо Жань захочет встретиться с Наньгун Янем, и потому ничуть не удивился, когда юноша приготовил для него чай и с особой настойчивостью стал следить за тем, как он пьет его глоток за глотком. Чу, не подавая виду будто что-либо заподозрил, незаметно вылил содержимое в раковину — а затем спустя полчаса сказался усталым и отправился в постель.
Мо Жань, впрочем, вовсе не торопился уходить. Он долго сидел рядом
