Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа - Наталья Литтера
– Почему ты мне ничего не сказал? Почему сделал так?
– Хотел сделать тебе сюрприз. И не хотел тебя расстроить.
– Сюрприз, несомненно, удался, – пробормотала Дуняша.
– Что делать со снимками, решать тебе, – он так и стоял с протянутой флешкой. – Но я бы посоветовал сначала хотя бы посмотреть. Ты очень… очень красивая.
Дуня некоторое время смотрела на его руку, а потом все же взяла флешку. Она не была уверена, что хочет видеть кадры, сохраненные на ней, но она должна знать. Да. Именно так. Знать.
– Пошли смотреть, – сказала решительно.
И они пошли.
Дуня села за его компьютер и загрузила фотографии. Ваня устроился за спиной. Снова пришла нервозность. Никто никогда не снимал ее в такие моменты, и Дуняша была абсолютно не готова смотреть. Но ведь надо знать. Поэтому пальцы щелкали кнопками мышки, быстро меняя кадры на экране. Она не задерживалась взглядом на фото, не рассматривала их, просто перелистывала.
Здесь одетая… здесь одетая… здесь голое плечо уже, но прикрытое его спиной… здесь без блузки, но в белье… здесь лямка бюстгальтера… здесь только руки видны и макушка…
На последней все еще бюстгальтер. И он в джинсах. Дуня упрямо щелкала, но продолжение не показывалось. Тогда она спросила совсем уже севшим от волнения голосом:
– А дальше?
– А дальше нет, – и ее поцеловали в вылезшую из выреза джемпера бретельку.
– Совсем нет?
– Совсем.
Она некоторое время невидящими глазами смотрела на последнее фото на мониторе, а потом вдруг вся обмякла, закрыла лицо руками и выдохнула:
– Я чуть с ума не сошла.
Он молчал, и лишь через некоторое время послышалось:
– Дуня, ну ты чего? Ты что, подумала, что я мог… нас… – ей отвели руки от лица и заглянули в глаза.
Ваня сидел рядом на корточках, держал за ладони и взволнованно смотрел.
– Ду-у-у-ня…
А потом опустил голову ей на колени.
– Там нет ничего откровеннее бретельки, – доносилось до Дуни. – Потому что… потому что остальным я не готов делиться даже с камерой.
Они так и сидели. Он – обняв ее ноги, она – гладя его волосы.
– Не переживай, – шептал Ваня, целуя колени, и Дуня чувствовала через тонкий капрон, какие теплые у него губы.
А потом они вспомнили про компанию, что ждала перед дверью студии, и Ваня пошел всех впускать.
Лишь тогда, оставшись в одиночестве, она снова возвратилась к фотографиям. На этот раз Дуня их рассматривала. Они действительно было очень красивыми. Мужская спина, рассыпавшиеся по женским плечам волосы. Прикосновения. Взгляды. Очень интимные фотографии. Каждый кадр – любовь.
За дверью кабинета стали слышны голоса. Студия вновь наполнялась жизнью, но Дуняша этого не замечала. Она разглядывала ключ на полу между телами, редкие веснушки на собственной щеке, Ванины руки.
Сам он возвратился с чашкой чая, которую поставил перед Дуняшей.
– Хотел добавить коньяку, но вовремя вспомнил, что ты за рулем.
– Ты прав. Это необыкновенные фотографии, – Дуня подняла глаза.
– Вообще-то… – Иван слегка прокашлялся, – есть еще.
Она не донесла чашку до рта. Рука так и замерла на полпути. Ну ведь врун же!
Ваня взял со стола большой пакет и положил его на клавиатуру перед Дуняшей. Дуня все же сделала пару глотков, прежде чем открыть конверт. Как раз сосчитала до пяти. Слегка успокоилась.
Внутри оказались портреты. Те самые – с герберой. Работы были графичными, почти только черно-белыми. И очень естественными. Дуня сказала бы, что им присущ минимализм. Белый фон, молодая женщина, притаившаяся в уголках ее губ улыбка, легкий беспорядок в прическе и ярким желтым пятном – цветок, похожий на большую ромашку. В конверте лежало порядка семи фото. Разных. И абсолютно изумительных. Она внимательно рассматривала каждое. И вдруг, откладывая в сторону очередной портрет, наткнулась… на два авиабилета. В Париж. И один из них был на ее имя.
Дуня долго безмолвно смотрела на билеты, пытаясь осознать очевидное. Но оно было таким невероятным, что все же захотелось уточнить:
– Это в Париж?
Ваня кивнул. Он забрал из ее рук билеты и оставшуюся фотографию и поднял Дульсинею на ноги. Они оказались очень близко друг от друга.
– Этот город, – тихо сказал он на ухо, – обязательно надо смотреть в четыре глаза и обойти в четыре ноги. У нас с тобой как раз полный комплект.
Вместо ответа Дуня уткнулась лбом в его плечо и озвучила вопрос, который задавала сама себе раз пятьдесят за последний год, а может, даже сто. Вопрос, ставший уже риторическим:
– Господи, откуда ты взялся, автостопщик?
– Неважно, откуда я взялся, важно, где я сейчас. А я сейчас тут, – Иван обнял прижавшуюся к нему Дуню. – А через три недели буду в Париже. Вместе с тобой.
На последней фразе Дуняша уловила чуть вопросительную интонацию и закивала головой. Совсем как тогда – в выставочном зале.
– Да, вместе со мной, – обняла в ответ, а потом, чуть помолчав, добавила: – Мне неважно, где я сейчас. Но очень важно с кем. С тобой я поеду даже автостопом. Только… я хочу быть твоей финальной остановкой.
– Договорились, – он прижался щекой к ее макушке. – Правда, боюсь, на взлетную полосу автостопить нас не пустят, поэтому полетим законным путем, Дульсинея моя.
* * *
В Париже была весна.
Есть вещи, изначально и идеально созданные друг для друга. Как Париж и весна. Или как молодой мужчина в белой рубашке, черных брюках, остроносых туфлях – и фотоаппарат в его руках. Человек и камера составляют единое целое. У них имеется одна общая цель – темноволосая девушка в клетчатой рубашке, джинсах и проказливых кедах в сердечки, которая пестрым пятном ярко выделяется на фоне темной готической громады Нотр-Дам-де-Пари. И мужчина никак не может перестать фотографировать ее. Не Парижскую Даму, а свою собственную Прекрасную Даму. Но он все-таки оторвался от видоискателя, и она тут же подбегает, берет за руку, прижимается плечом к плечу.
– Смотри! – он поворачивает к ней маленький экран камеры. – Я же говорил, что джинсы тебе очень идут! А если бы ты еще надела вчерашний красный берет…
Ответом ему звонкий смех.
– Это для бабы Тони! А за комплимент – спасибо. Между прочим, тебе тоже необыкновенно идут белая рубашка, черные брюки и классические туфли. Чувствую себя готовой… – чуть тише, – влюбиться в тебя во второй раз.
Кажется, он немного смущен этими словами. Но Дуне этого мало. И она, легко проведя по его руке, словно смахивая с рукава пыльцу каштанов, вдруг мягко спрашивает:
– Только галстука-бабочки не хватает. Наденешь бабочку на нашу свадьбу?
Это нокаут. Очередной технический
