Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа - Наталья Литтера
В итоге лишь в марте удалось добраться до студии.
Был выходной.
Ни пышной Марины, ни Фила Лебедева, ни девушки Миши Дуня не нашла. Ваня открыл дверь своим ключом, помог снять пальто и провел в зону съемки. Весна чувствовалась даже в помещении. Что-то такое неуловимое. Может, оттого, что, прежде чем обратиться к оборудованию, он открыл форточку, и свежий, совершенно мартовский воздух наполнил студию. Ваня вынул из цветочной композиции на стойке, за которой Миша встречала посетителей, желтую герберу и протянул ее Дуне. Дуня была немного растеряна. Она не знала, как правильно готовиться к портрету, надеялась на помощь профессионала, грамотный макияж и прическу. А в итоге у нее были лишь желтая гербера, выбившиеся из хвостика пряди волос, которые надо бы привести в порядок, и простая белая блуза. А в сумке – платки и бусы, которые могли помочь.
– Становись сюда, – сказал Ваня, указывая на белую стену.
– Сюда? – переспросила она, пытаясь пригладить волосы.
– Да. Ничего не трогай! Оставь так.
– Что оставить?
– Волосы.
– Может, помаду поярче?
Но он уже щелкал.
– Посмотри на меня… вот так… а теперь чуть направо… отлично… вспомни что-нибудь забавное.
– Как подставила тебе подножку?
– Хотя бы…
Она так и не поняла, как правильно позировать. То смотрела на цветок, похожий на большую ромашку, то улыбалась, вспоминая их встречу, потом села на пол и положила герберу рядом с собой. В итоге Дуня вообще перестала обращать внимание на камеру. Пусть Иван сам ловит моменты. Ей просто нравился этот день, несуетливый и спокойный, Ваня рядом, нравилось украдкой наблюдать за его пальцами, когда он настраивал что-то на камере, и прятать при этом улыбку, замирать на словах: «Не двигайся!»
И что-то постепенно неуловимо начало меняться. Ее взгляд украдкой все чаще встречал его, и казалось, что пару раз точно Ваня забыл нажать кнопку. А Дуня не могла отвести глаза и чувствовала, что дыхание почему-то стало другим, более глубоким. В какой-то момент оба замерли, глядя друг на друга, а потом Ваня перевел взгляд на камеру, на что-то там пару раз нажал и поставил фотоаппарат на штатив. Наверное, на сегодня все.
Потому что Дуня точно знала, что будет дальше. Он подойдет к ней.
И Ваня подошел, и опустился рядом, и, взяв ее лицо в свои ладони, поцеловал.
– Ты врун, – тихо проговорила Дуняша, когда губы разомкнулись. – Ты обещал фотографии, а не поцелуи.
– Я врун, – согласился он и продолжил поцелуй.
Дышать стало еще труднее, просто оттого, что Дуня почему-то задерживала дыхание. А его руки уже освободили ее волосы от заколки и начали расстегивать пуговицы на блузке.
– Погоди, – прошептала она. – Дверь точно закрыта?
Иван вытащил из кармана джинсов ключ и звякнул им об пол:
– Точно.
Дуня посмотрела на лежащий ключ. В этот момент ей показалось – что-то тихо щелкнуло, и она на звук подняла голову.
– Что случилось?
– Ничего… показалось, – и засунула свои ладони Ване под майку. – На чем мы остановились?
Фотография пришла по электронной почте через пару дней. Дуня находилась в своем кабинете, изучала новую коллекцию обоев и специальное предложение по ним, когда пришло письмо от Ивана. Она его открыла…
Двое сидят на полу. Мужчина и женщина. У мужчины голая спина, женщина полураздета. Отчетливо видны ее обнаженные ноги. Рядом в беспорядке одежда. Между мужчиной и женщиной – ключ.
Наверное, минуту Дуня, не шелохнувшись, смотрела на экран. Что там должно быть дальше, она знала. Так же, как знала этого мужчину и эту женщину.
Что это?! Как это?! Это один кадр или их там много? Каких?
Мысли, обгоняя друг друга, проносились в голове. Как он мог так поступить? А что, если что-нибудь просочится в сеть? Это сейчас так легко и популярно.
Что делать?
Дуня поняла, что у нее трясутся руки. Этими трясущимися руками она выключила компьютер, взяла сумочку с ключами от машины и почти бегом спустилась по лестнице.
Как Дуняша добралась до фотостудии, она не помнила. Помнила лишь ощущение непрекращающегося жара внутри, боли, обиды, страха… О самом ужасном, о предательстве, она запрещала себе думать. Потому что этого не может быть. Просто не может быть.
Они все были на месте: Марина, Фил, Миша. Могла ли Дуня представить себе, что так долго воображаемая встреча произойдет при подобных обстоятельствах?
Марина ее узнала сразу:
– Добрый день, проходите! Иван здесь, и у него как раз окно. Вам очень повезло, – и громко сказала в сторону кабинета: – Ваня, к тебе девушка! На портрет!
Он вышел почти сразу же и, увидев Дуню в самый разгар рабочего дня в своей студии, удивился:
– Дуня? Что случилось?
Она не могла говорить. Только смотрела на него и пыталась найти в лице что-то такое, чего раньше не замечала. Но он был такой же, как всегда. Как позавчера, вчера, сегодня утром. Ваня.
– Попроси всех выйти, – единственное, что удалось произнести тихим напряженным голосом.
И все, сразу же поняв, что эти двое отлично друг друга знают и есть нечто не для чужих ушей, вышли сами, без слов Ивана.
Дуняша чуть вздрогнула, когда услышала звук захлопнувшейся двери.
– Что случилось?
– Тобольцев, ты дурак?
Он чуть пожал плечами и честно ответил:
– Нет. Уже несколько месяцев как не дурак, а твой любимый Ванечка.
От простоты и искренности такого заявления Дуня заморгала. Если у нее до этого слова шли с трудом, то теперь и вовсе пропали. Получилось только открыть и закрыть рот. Он что, действительно ничего не понимает?
– Ты… – наконец удалось выговорить, – ты… ты все это время фотографировал?!
– Во-первых, фотографировал не я, а автоматика, – привычным жестом взлохматил волосы. – Во-вторых, не все время, а только первые пять минут. Потом камера отключилась.
Они стояли близко, но недостаточно, чтобы касаться. Разговор на расстоянии. Давно у них такого не было. Ваня вынул из кармана флешку и протянул Дуне.
– Здесь все фото. Больше их нет ни на одном носителе, я удалил везде, все почистил.
И тогда Дуня задала главный вопрос, который ее беспокоил с самого первого мгновения, как только после
