Король - Тиффани Райз
— Я католический священник.
Блейз замолчала. Она пялилась на Сорена, широко разинув накрашенный красной помадой рот. И затем она рассмеялась, мягким гортанным смехом.
— Вы ужасны, — ответила она. — На секунду я поверила.
Сорен подмигнул Кингсли. Кинг и не догадывался о существовании у Сорена этой черты— ответственной за флирт. Еще в школьные годы Сорена боялись и завидовали все остальные мальчики, и Сорен почти ни с кем не разговаривал, кроме других священников. Кингсли понял, что, кроме его сестры, он никогда не видел Сорена рядом с красивой женщиной. Интересно. В конце концов, друг был человеком. Хоть и священником.
— Я должен идти. Вы двое общайтесь, становитесь друзьями. Блейз, peut-être4, отведи моего друга наверх и покажи ему, как БДСМ выглядит в действии. Уверен, он найдет это увлекательным.
— Уверен, так и будет, — согласился Сорен. — С нами все будет хорошо, Кингсли. Приятного вечера.
Кингсли похлопал по упругой попке Блейз, и девушка поднялась, чтобы выпустить его. На пути из столовой он услышал, как Блейз спросила у Сорена:
— Так чем вы на самом деле занимаетесь?
— Ты не поверишь, если я расскажу, — ответил Сорен.
Кингсли усмехнулся и поднялся наверх. Ему нужно взять несколько вещей. Вот оно. Думай о том, что нужно взять, а не о том, что нужно сделать. Это просто работа. В своей жизни он выполнял множество работ. Он получал файл, задание, билет на самолет, цель. По сравнению с прошлым, это была детская игра.
Вытащив ключи из кармана джинсов, он открыл запертую коробку в шкафу и достал Walther P88. Он достал обойму и оттянул затвор, проверяя отсутствие пуль в патроннике. Он вернул обойму на место, засунул пистолет в кобуру на джинсах и надел кожаную куртку.
Кингсли вышел из дома и не поймал ни такси, ни машину. Пешком он добрался до квартиры за двадцать минут, позвонил в дверной звонок, и экономка впустила его без вопросов. Слова были лишними. Взгляд отвращения и презрения все говорил. К черту ее. Кингсли был здесь не для того, чтобы осчастливить экономку.
Он поднялся по лестнице, и Фиби Диксон как раз вышла в коридор в длинном шелковом халате. Ее влажные волосы были укутаны в полотенце, и она шла к спальне в конце длинного коридора. Она не обернулась и не говорила. Она не видела его.
Хорошо.
Кингсли быстро и бесшумно выдохнул и вытащил пистолет. Осторожно ступая по скрипучему полу, он следовал за ней по коридору. Когда она потянулась к дверной ручке, он приставил пистолет к центру ее спины.
— Не кричи, — приказал он и накрыл ее рот ладонью. — Если хочешь жить.
Глава 8
Все тело Фиби застыло, словно труп. Она всхлипнула, но не закричала.
— Открывай дверь. Живо.
Она повиновалась, и он толкнул ее внутрь, толкнул так сильно, что женщина упала на пол, ее халат распахнулся, выставляя напоказ обнаженное тело.
Кингсли схватил ее за руку и вновь бросил на пол.
— Нет… — умоляла она, ее голос дрогнул под натиском слез. — У меня есть дети.
— И ты предлагаешь мне их? — спросил он, срывая халат с ее тела, и заставляя ее встать на ноги.
— Пожалуйста, не убивайте меня. Мой муж адвокат. У него есть деньги…
— Продолжай умолять. Все равно не поможет, — сказал Кинг и нагнул ее над кроватью, пнув по лодыжкам, пока она не развела дрожащие ноги. Он прижал дуло пистолета к ее горлу. — Но мне нравится, как ты это делаешь.
Отложив пистолет в сторону, он расстегнул ширинку и вонзился в нее. Ее тело крепко сжимало его с каждым толчком. Невзирая на ее мольбы и протесты, чем сильнее он вколачивался, чем жестче работал, тем влажнее она становилась. Но он не мог кончить, пока нет. Хоть и хотел покончить с этим как можно скорее. Секс с Фиби был деловым, не для удовольствия, а Кинг ненавидел работать.
Она стонала под ним, кричала из-за грубого вторжения, Кингсли закрыл глаза и исчез в другом месте, в другом времени. Элегантная и дорого обставленная спальня, в которой он находился, исчезла и растворилась. Темно-зеленые стены и репродукции современного искусства поблекли, и необработанное дерево заняло их место. Королевская кровать, застеленная шелковыми простынями и подушками, исчезла, и теперь возле камина стояла небольшая раскладушка. И на ней лежал Кингсли, на боку, лицом к камину.
— Под ухом на шее у тебя синяк, — сказал Сорен, прикасаясь к чувствительному месту пальцем. — Он будет над воротником.
— Если кто-то что-то скажет, я отвечу, что меня ударило веткой.
Сорен мягко рассмеялся и поцеловал синяк.
— Не думаю, что они поверят, будто тебя ударило веткой. Может, они поверят, что ты ударил ветку.
— Зачем мне бить ветку? Ветка мне ничего не сделала.
— Может, ей нравится боль. — Сорен снова поцеловал шею Кингсли, его плечо и горло.
Кингсли помнил эту ночь. Было воскресенье. По воскресеньям все рано ложились спать. Они рано просыпались для воскресной службы и должны были рано встать для утренних занятий в понедельник. Как только все ложились, они с Сореном убегали в хижину, чтобы провести несколько драгоценных часов наедине.
— А ты не боишься, что кто-нибудь узнает, чем мы тут занимаемся? — спросил Кингсли, накрывая руку Сорена своей.
— Они не поверят, даже когда я сам им расскажу.
— Что? Они поверят, что я сплю с учителем, но не поверят, что ты спишь с учеником? — Кингсли пытался изобразить возмущение. И не был уверен, удалось ему это или нет.
— Именно.
— Потому что я шлюшка, а ты идеальный?
— Потому что у тебя есть друзья, а я никому не нравлюсь, — ответил Сорен.
Кингсли сел и посмотрел на Сорена.
— Ты мне нравишься, — напомнил Кингсли.
— Нет, не нравлюсь, — сказал Сорен с полуулыбкой на губах. — Ты хочешь меня. Это разные вещи.
— Я тебе тоже не нравлюсь, — поддел Кинг. Он проигнорировал нежелательный намек на сочувствие на его безмятежное «Я никому не нравлюсь.
— Дело не в том, что ты мне не нравишься, — ответил Сорен с игривым вздохом. — Скорее, я нравлюсь себе больше, чем ты мне, и по сравнению с этим ты мне не нравишься.
— Возможно, я задушу тебя сегодня подушкой, — сообщил Кингсли.
— Тогда тебе придется взять мои уроки французского. План уроков на моем столе.
