Собственность Короля - Айя Субботина
Он мычит что-то нечленораздельное, но потом просто молча показывает ключи.
— Вот и отлично, ты поведешь — я бухой за руль ни-ни.
Пока мы идем на улицу, я дважды спотыкаюсь, потому что продолжаю разглядывать девочку Анюту с ее добрыми глазками и улыбкой цветочной феи. Вообще не мой типаж, если на то пошло. Никогда не пускал слюни на девочек а-ля «Лолита», не дрочил на все эти гольфы, матроски и юбки в складку. Женщина должна быть такой, чтобы член вставал от содержимого ее декольте и упругой жопы, а не потому что у нее глаза на мокром месте и во взгляде три с половиной единицы интеллекта.
Но Анюта — это про что-то другое.
Ну хотя бы потому, что сказать «нет» Шубе и вцепиться зубами в тушу взрослого мужика — это характер. Это основа и фундамент из каких-никаких, но ебучих принципов.
И все это было бы прекрасно, если бы не еще одно «но» — Шуба таких пиздец как любит. Это его фетиш, его единственная ебучая похоть, то, от чего встает даже его вялый хер.
Он обожает ломать то, что, кажется, сломать невозможно.
Сначала долго ищет болевые точки, уязвимые места и триггеры, а потом жестко и намертво ломает. В этом его главный кайф, от этого оргазмирует его гнилое нутро. Я, блядь, прошел все этапы и знаю то, чего не знает всполошившаяся Дина — Аня нужна Шубе не для того, чтобы получить участки. Нет, нет и нет. С такими долгами он может хоть завтра нагнуть Рогова и поиметь во все дыхательные и пихательные, а на закуску — вырвать гланды через жопу. Рогов это знает и как любое конченое ссыкло нашел бы способ «уломать» падчерицу подписать передачу земли. Эта тягомотина с землей для Шубы просто ширмы, потому что на самом деле он хочет этот сероглазый «кокосик».
— Ни хуя себе поворот, — торможу, потому что утыкаюсь взглядом в старенького «китайца», возле которого мнется трясучка.
На таких тачках я не катался с голодных времен. Хотя, справедливости ради, с первых своих честных денег мог купить вот такой же драндулет, но вместо этого оторвал почти что новенькую двухколесную «Ямаху», выкрасил ее в матовый черный цвет с алыми потеками крови на боках. Она до сих пор стоит у меня в гараже среди прочего, более солидного «зоопарка», но скорее просто как напоминание о тех временах, когда я еще умел кайфовать от денег.
— Паш, а тебе что — совсем не платят что ли? — Я открываю дверцу около водителя, заглядывая в тухлый салон. Ну хотя бы внутри все более или менее прилично.
— Платят, — трясучка впервые со времени нашего знакомства, изображает что-то похожее на иронию, — догонят — и еще раз платят.
Я успеваю наполовину умостить свой зад внутри этого «воина» Чан Кайши, когда меня останавливает окрик Дины.
Она стоит на крыльце клуба и выразительно подбрасывает на ладони брелок с ключами.
— Если найду на своей тачке хоть одну царапину, Король, я тебе мозг без смазки буду трахать целую неделю. — С этими словами бросает мне ключи.
А ведь она могла сделать это с самого начала, но тянула время, чтобы убедиться, что на понт меня взять не получится и я все равно сделаю то, что надумал. Ладно, будем считать, что эти выебоны — его личная привилегия, эксклюзивное право за годы самоотверженной работы. Пока что Дина не сильно этим злоупотребляла.
— Если что, — тыкаю кнопкой на брелоке и, ориентируясь по звуку, петляю между машинами на закрытую стоянку за клубом, — куплю тебе новую тачку.
— Ох, — тихо вздыхает Паша, когда звук приводит нас к припаркованному как хуй знает что розовому спортивному «монстру».
Видно, дела у Рогова действительно говно, раз его водитель, судя по всему, такие тачки даже внутри не нюхал.
— Справишься с этой стервой? — Не дожидаясь ответа, бросаю ему ключи и плюхаюсь на пассажирское сиденье. — А придется.
Рожу Паши нужно видеть. Это нечто. У него руки так трясутся, что пальцы отплясывают чечетку на руле, а когда монстр издает первый сердитый рык из-под капота, этот бедолага, кажется, готов обкончаться.
— Ну давай, гонщик, жми, Рапунцель сама себя из башни не вытащит.
Хотя, в случае с Анютой, я все равно держу в уме один процент и такой возможности.
Я-то своей воспользовался.
Глава седьмая: Аня
Пока мой мир то медленно озаряется сознанием, то снова тускнеет и теряет ориентир, я пытаюсь справиться с шумом в ушах и понять, для начала, где нахожусь.
Кажется, где-то вдалеке слышны крики. Мужской и женский, но я не могу разобрать ни слова как будто у моего внутреннего телевизора сломалась антенна и теперь там только помехи.
Меня качает и штормит, хотя я даже не уверена, лежу или стою, или вишу под потолком. Единственный мое более-менее работающий ориентир — нюх. Судя по характерному запаху плесени, меня вернули в ту же комнату, в которой я уже была раньше. Мансарда, на третьем этаже. Эту часть дома, несмотря на то, что мы переехали сюда более десяти лет назад, никак не могли привести в порядок. Отец несколько раз менял подрядчиков, они постоянно что-то меняли, усовершенствовали и перекрывали супер-герметичными материалами, но проходило какое-то время — и под крышей, и на стыках снова начинали появляться черные пятна плесени. Когда папы не стало, мама приказала вынести отсюда всю мебель, заперла мансарду на ключ и запретила нам с сестрой туда забираться — боялась, что мы надышимся вредных спор и у нас начнутся страшные неизлечимые болячки. Но неизлечимая болезнь случилась у нее и, конечно, плесень не имела к этому никакого отношения.
Я медленно, чтобы не сильно бултыхать и без того трясущийся мозг, сажусь на кровати.
В прошлый раз толком не рассмотрела, что и где, так что навёрстываю упущенное: стол, комод, пара стульев и кровать подо мной. Точнее, диван, насквозь провонявший сыростью и табаком.
Приступ головной боли заставляет меня на несколько минут забыть о своих исследованиях и сосредоточиться на том, чтобы снова не завалиться в горизонтальную плоскость. Есть подозрение, что для следующего рывка у меня может просто не хватить сил.
Аккуратно ощупываю затылок в том месте, где болит сильнее всего. Хорошая новость — голова целая, плохая — даже почти невесомое касание пальцев вызывает приступ тошноты. Я честно пытаюсь с ним справиться, даже бегу к окну, чтобы в случае чего — меня хотя стошнило не под ноги
