Пошел вон, Чернов! - Наталья Евгеньевна Шагаева
Отворачиваюсь, продолжая поглаживать кота. Чернов садится в кресло возле окна, начиная перебирать аккорды.
— Скука смертная, — вздыхаю я. — Телевизор здесь есть? Или книги?
Руслан качает головой.
— Есть «цирк», — цинично улыбается. И начинает играть. Не смотрю на него, но слушаю.
Объективно он хорошо играет и поёт. С такими внешними данными и самоуверенностью Чернов вообще мог бы стать артистом, актером или певцом. Бабы кипятком писались бы.
— Я знаю, я тебя теряю. Я знаю, что это навсегда! — с легкой хрипотцой поёт он. В этой песне красивое гитарное соло. И эта сволочь очень хорошо его играет. — Я знаю, я тебя теряю. И больше не увижу никогда!
А по моей коже бегут мурашки. И так тоскливо становится и горько. Боже. Это так же болезненно, как и раньше.
Почему время не лечит?
— Хватит! — грубо приказываю. Замолкает, прекращая играть. Смотрит на меня пристально. — Не хочу больше тебя слышать! Раздражает! — прикрываю свою тоску грубостью.
Чернов откладывает гитару на пол, прислоняя ее к стене.
Он встает с кресла и падает поперёк кровати у меня в ногах. Раскидывает руки, прикрывает глаза, расслабляется.
— Чернов, иди спать вниз, — толкаю его ступней в бок. Он хватает меня за щиколотку, сжимает и ставит мою ступню себе на грудь. Поглаживает кожу и снова равномерно дышит. Дергаю ногой, пытаясь вырваться. Не отпускает, сжимая сильнее.
— Кошка моя, давай просто молча полежим. Совсем немного. Как будто мира вокруг нас больше нет… Тишины хочу и иллюзорного спокойствия. Пожалуйста. Я молчу и не трогаю тебя. Просто хочу рядом.
— Трогаешь, — снова дергаю ногой. Опускает, разжимая пальцы. Поджимаю под себя ноги, но не ухожу.
Ну давай полежим в тишине.
Тоже прикрываю глаза. Очень хочется вернуть свою ногу на его грудь, и чтобы гладил. Но это фантомные боли. По-настоящему я этого не хочу.
Открываю глаза, рассматривая его. Чернов не изменился, но стал более брутальным, что ли, или просто устал. Отчего он устал только, непонятно. Видимо, от блядства.
И все равно привлекательный и сексуальный, сволочь такая. Хочется снова его скинуть с кровати. Но пусть спит спокойно, зараза такая.
Тихо на цыпочках поднимаюсь с кровати, забираю кота и ухожу вниз.
Нахожу в холодильнике банку консервированного тунца и скармливаю его коту. Тот уминает лакомство за обе щеки, периодически фырча на меня, чтобы не подходила ближе.
— Да не покушаюсь я на твоего тунца, — смеюсь. Беру простую чашку, наливаю воду и ставлю ее на пол. — Будет теперь твоя. Наслаждайся.
Снова брожу по дому, проверяю входную дверь, которая, естественно, закрыта, и ключей нигде нет. Зато обнаруживаю в прихожей черную спортивную сумку, где полно одежды. Штаны, свитера, футболки, носки, жаль только, всё мужское. Да и фиг с ним.
Кот, наевшись, вылизывает лапы, а потом ими умывает мордочку. Смотри, какой чистюля.
От скуки засовываю нос в холодильник. Нахожу там замороженные блинчики с творогом, разогреваю их на сковородке, смазываю сливочным маслом и поливаю сгущёнкой. Гулять так гулять. Прощай, диета. Надо же чем-то заедать стресс.
Завариваю себе чай и с удовольствием уминаю блины, запивая чаем и прикрывая от удовольствия глаза.
Оставлять блинчики Чернову, естественно, не хочу. Но от жадности я разогрела себе слишком много, и последняя пара штук в меня не влезает. Хоть лопни.
Ладно, пусть ест, пока я добрая.
Накрываю остатки тарелкой, мою свою чашку и иду в душ, прихватывая с собой белую футболку и спортивные штаны Чернова. Надоело прыгать здесь без трусов.
Снимаю свитер, настраиваю воду и с удовольствием встаю под тёплые струи. Прикрываю глаза, пытаясь расслабиться и начать соображать.
Ну что, мне переспать, что ли, с ним, чтобы окончательно усыпить бдительность?
Напеть ему про «люблю не могу», «прощаю твоё блядство», укатить с ним город, а там послать на хрен. Хороший план. Отличный. Я бы сказала, стопроцентный. Это же легко. Я уже спала с Черновым и не раз. Мое тело на него реагирует. Будет правдоподобно. А врать я научилась еще в пять лет.
Иди делай красиво и завтра ты дома.
Решительно выхожу из душа, вытираю волосы, оставляя их влажными, раскидываю по плечам. Закусываю губы, осматривая свое тело в зеркало. Черт. За год я уже забыла, как это делается. Ладно, вспомним в процессе. Заворачиваюсь в полотенце – сейчас одежда мне ни к чему.
Поднимаюсь наверх, решительно вхожу в спальню. Чернов так и спит поперек кровати. Осматриваю его, сглатывая.
Прикрываю глаза, вспоминая, как это у нас было…
По-разному было: и жёстко, и страстно, и мучительно нежно. Мы могли, как ненормальные, залипать друг на друге всю ночь.
Сдергиваю с себя полотенце и забираюсь сверху на Руслана, седлая его. Сейчас главное – отключить мозг и всё забыть. Давай, тело, не подведи.
Чернов просыпается мгновенно. Распахивает глаза и хватает меня за бёдра, сжимая. Заглядывает мне в глаза, словно не веря в реальность.
Усмехаюсь, хватаю края его футболки и тяну вверх, прогибаясь. Руслан сам раздевается и снова впивается пальцами в мои бёдра. Скользит глазами по моему телу, сглатывает, а потом шумно втягивает воздух. Веду ногтями по его торсу, оставляя легкие красные следы. Ему всегда нравилось. Он немного мазохист.
«Ну давай, возьми инициативу в свои руки», — говорю ему глазами.
Пусть сделает всё сам. Он никогда мне не позволял «кататься» на нём долго. Всегда подминал под себя и брал как хотел. Просто так выходило, что его желания и мои желания всегда совпадали.
— Кошка моя, — хрипло выдыхает, срываясь.
Рывок – и вот я уже спиной на матрасе, распятая под сильным мужским телом. Большая, сильная ладонь Руслана обхватывает мое лицо и притягивает к своим губам. Целуемся жадно, несдержанно, по-свойски, отбирая друг у друга инициативу. Его вторая рука трогает меня везде, где может дотянуться. Грудь, талия, бёдра, ласкает, сжимает. Кусает за губы.
— Я пиз*ец как соскучился… — выдыхает мне в губы. — Девочка моя любимая.
Ну вот зачем?!
Зачем?!
Зачем он это сказал?
Его «люблю» и «девочка моя» включают мои тормоза.
Больно. Очень больно.
Пытаюсь отключиться от этого, выкинуть всё из головы и действительно представить, что я его любимая девочка.
Чувствую, как его рука накрывает меня между ног, а губы спускаются на шею, оставляя засосы. Выгибаюсь, ловя яркие вспышки возбуждения, царапаю его плечи, с губ срывается стон.
Это так пронзительно больно…
Закрываю глаза, и моя
