Хозяйка города Роз - Юлия Гойгель
Тот парень, брат Евы, был моим первым. Но этот мужчина, с таким же букетом цветов, как у меня — не станет моим последним. Всё, что может быть у нас с ним общего — это могила на кладбище, город, его центральные улицы и букет вишнёвых роз.
Между мной и мужчиной остаётся не более десяти шагов, когда он оборачивается в мою сторону, ощутив чьё-то присутствие. Смотрит чуть удивлённо, настороженно и устало. Не узнаёт. Наверное, я могу пройти мимо. За моей спиной солнце, оно слепит ему глаза. И только мне сейчас решать, будет сегодня небесное светило моим врагом или союзником. Я делаю ещё два шага в сторону от мужчины. Теперь солнце меня не прячет. Замечаю, как мужчина слегка втягивает в себя лёгкий шлейф моих духов. Они тоже ему незнакомы.
— Привет, Артур. — Там, на вокзале, десять лет назад говорил только он, а мои губы немели от боли. Теперь первой здороваюсь я. Неужели придётся знакомиться заново? Представиться, поцеловать в щеку или просто отвести к могиле сестры?
— Привет, Эля. — В низком, чуть хрипловатом голосе нет знака вопроса. Он уверен, что это я. Всё же узнал. Но в его глазах, как на фото — холодный свет дорогих изумрудов, ничего не понять. Но и я не та, кому нужно что-то понимать. В моей жизни всё понятно давным-давно, а вопросы, на которые я ещё не узнала ответы — растерялись от срока давности.
Я не знаю, разочарован ли он моим видом, нашей встречей или ему всё нравится. «Или всё параллельно», — как сказал бы мой сын.
Мне тоже должно быть параллельно. Я даже не буду задавать обычных вопросов, типа: как дела; ты насовсем или на время; с чего ты вздумал вернуться; видел кого-то из друзей или решил ни с кем не встречаться? Уже гулял по городу? Как тебе изменения? А помнишь… В парке есть старый неработающий фонтан и осунувшаяся беседка… Я помню….
— Пойдём, нам в другие ворота. В самые первые. Конечно, можно и через эти, но там придётся идти по песку, а здесь можно по плитке, — произношу я, словно мы уже встречались вчера и договорились о встрече сегодня.
Он смотрит на мои босоножки.
— Да, конечно, лучше по плитке. Я понял, что ворота не эти, но пытался сориентироваться по секторам. Десять лет назад их не было.
«И нас не было», — проносится у меня в голове. — «Таких, которыми мы стали. Незнакомых. Чужих друг другу. Словно из разных времён и жизней. Он, конечно, из будущего, а я — застрявшая в прошлом.»
И между нами нет самого главного — настоящего.
Нам идти почти километр. И мы идём. Рядом. Подстраиваясь под шаг друг друга. Он замедляется, а я чуть убыстряюсь и получается так, как надо, нога в ногу. Молчим. Не напряжённо. Не думая ни о чём, как случайные попутчики. Десять лет — это очень много. В той беседке уже нет деревянных скамеек, лишь бетонные рассыпающиеся настилы. И столика давно нет. Я и сама не помню, когда именно он исчез.
Сумочка у меня на плече. А в руках два букета. Так как Ева похоронена рядом с матерью, то цветы я всегда покупаю и на вторую могилу. Всё же Анна Владимировна никогда не сказала мне ничего плохого. И чтобы потом не говорили после её смерти, для меня она останется матерью Евы, которую я любила, как сестру, и того парня, который, сегодня я узнала это точно, больше никогда не вернётся в этот город. Цветы я перекладываю на левую руку, так как Артур идёт с правой стороны от меня, и я уже несколько раз задела ими его плечо. Но букеты объёмные и, на половине пути, мне приходится начать поддерживать их правой рукой.
— Помочь? — предлагает он.
— Нет, не нужно. Мы почти пришли.
Но его взгляд задерживается на моей руке, на безымянном пальце с широким обручальным кольцом.
— Ты замужем? — обычный вопрос. Он не спрашивал обо мне у Марека. Я тоже не спрашивала. Знала пароль от странички Марека в социальных сетях и иногда заходила от него на страничку Артура. Она у него была закрытой, только для близких друзей. И женщин там я не видела.
— Да. Давно.
— И дети есть?
— Сын.
— Маленький?
— Не совсем. Уже в школу пошёл, — я говорю чуть больше, чем он спрашивает, чтобы предотвратить последующие вопросы.
Мы приходим. Сегодня с мраморного надгробия подруга смотрит на меня чуть удивлённо. Сколько раз я сюда прихожу, у неё всё время разный взгляд. Но говорить с ней при Артуре мне не хочется, даже мысленно. И ему, наверное, после стольких лет отсутствия, тоже хочется побыть с родными наедине. Но и уходить сразу как-то некрасиво, что ли. Словно я сбегаю, словно перед этим только удобного момента ждала, чтобы напомнить о себе.
Мужчина стоит у надгробий, а я присаживаюсь на скамеечку, которая сбоку. Выждав десять минут, всё же произношу:
— Артур, я пойду.
Он оборачивается, делает два шага и садится рядом. Скамейка достаточно длинна, чтобы мы не касались друг друга. И мужчина соблюдает эту дистанцию.
— Ты торопишься? — на этот раз спрашивает.
— Нет. Но я прихожу сюда часто, а тебе, наверное, хочется побыть здесь одному.
— Может быть, но у меня для этого ещё будет время. Сегодня у Евы день рождения. Думаешь, она бы обрадовалась, если бы ты ушла с её праздника раньше остальных гостей?
Я невольно улыбаюсь.
— Нет, не обрадовалась бы.
— Тогда давай ещё немного побудем. Ты же приехала на такси? А я на машине. Отвезу тебя, куда скажешь. Или муж будет забирать?
Я могу соврать. Сказать, что муж заберёт. Но врать у могилы Евы не хочется. По лицу Артура невозможно считывать эмоции, но я интуитивно понимаю, что ради элементарной вежливости он бы не стал меня подвозить. И дело не в нашем с ним личном прошлом. Нас по-прежнему связывает Ева, а сегодня особый день её памяти. Возможно, как и десять лет назад, близостью со мной он пытается ещё раз прикоснуться к ней.
— Нет, муж не будет забирать.
— Вечером с какого-то очередного медицинского симпозиума возвращается Марек. Решили встретиться с ним в каком-нибудь тихом кафе, помянуть Еву с мамой, — произносит Артур. —
