И солнце взойдет. Он - Варвара Оськина
Vissi d'arte, vissi d'amore,
Non feci mai male ad anima viva! 12
В уши немедленно ударил треск старой пластинки и объёмный голос оперной дивы прошлого века.
– Добрый день, месье Филдс. – Рене прикрыла за собой дверь и замерла.
Нервно стиснув зубы, дабы те стучали не так громко, Рене зачем-то одёрнула белое вязаное платье и запоздало обеспокоилась, что выглядит несерьёзно. Не так, как следовало врачу её лет и опыта. Наверное… Ох!
Филдс тем временем тяжело поднялся во весь свой тощий и шестообразный рост, ленивым движением длинного пальца снял с пластинки иглу, и в кабинете стало тихо. Какое-то время директор возился с проигрывателем, прежде чем взял со стола стопку бумаг и приглашающе махнул на одно из кожаных кресел. Лишь чудом не споткнувшись о злополучный ковёр, Рене уселась, а затем вдруг поняла, что тонет. Нет, даже не так. Она почувствовала, как пожирается монстром на четырёх ножках и с двумя огромными подлокотниками, который не оставил ни единого шанса выбраться из его пасти без потери чести, достоинства и пары конечностей. Вцепившись в твёрдый край побелевшими пальцами, Рене огромным усилием сдвинулась на самый уголок и опасливо замерла. Освободившееся от её веса кресло издало отвратительный звук спущенного воздуха. Во имя всего святого! За что?! Рене почувствовала, как краснеет вместе со своими веснушками.
– Мадемуазель Роше, – кивнул Филдс и изящно опустился в заботливо подставленные лапы прирученного чудовища. Закинув ногу на ногу, директор департамента резидентуры соединил кончики узловатых пальцев и взглянул на лежавшие перед ним бумаги. – Не думал, что встретимся вновь, но печальные события решили по-своему.
Последовала формальная улыбка, которая на пергаментной коже этой административной реликвии наверняка означала высшую степень сочувствия, после чего его лицо приняло стандартное безразличное выражение.
– Я полагала, у нас состоится интервью, – осторожно заметила Рене и огляделась. Но нет, кабинет был по-прежнему пуст.
– За окном сентябрь, а все опросы прошли ещё в марте, – небрежно отмахнулся Филдс. – Но ваша ситуация требует немедленных решений, если вы, конечно, не готовы ждать до следующего года.
– Нет.
– Я так и думал. – Он отбил носком ботинка несколько тактов только что стихшей арии, пока вчитывался в документы, а Рене опять расправила невидимые складки на юбке. Она начала было перебирать кромку подола, но руки сами бросили вязаную ткань и потянулись к мерзенько зудевшему шраму. Заметив это, Филдс откашлялся и продолжил. – Скажите, мадемуазель Роше… Почему вы выбрали нейрохирургию?
– Это моя мечта. Я влюблена в человеческий организм, и работать с ним на таком уровне сравни вызову, – кротко ответила она и едва заметно улыбнулась в ответ на удивлённо вскинутые брови директора.
– Значит, любите решать сложные задачки. – Филдс нацепил очки, а затем неожиданно наклонился вперёд, отчего Рене нервно дёрнулась. – Я прав?
– В медицине не бывает простых задач… – она замялась.
– Верно-верно.
Филдс снова откинулся в кресле, задумчиво перебирая бумаги у себя на коленях. А Рене вдруг поняла, что это её досье. Каждый запротоколированный шаг, записанный ответ, пройденный тест и сделанная операция. Всё – от момента её поступления, до… Возможно, до сегодняшнего дня.
–Каков ваш уровень английского? – последовал неожиданный вопрос на языке британской короны.
–Учитывая, что мы во французской Канаде, то приемлемый, – немного резко откликнулась Рене, также меняя диалект, и тут же смутилась. – Простите, я нервничаю. Английский не мой родной язык, но профессор Хэмилтон называл его более, чем достаточным. Последние годы мы общались с ним по-английски.
– Что же, это прекрасно, – чему-то обрадовался Филдс.
Правда, радость эта выглядела весьма устрашающе на обтянутом кожей черепе, но Рене тут же стало стыдно за свои мысли. Директор же не виноват, что у неё слишком живое воображение, а слухи о персоне директора с каждым годом обрастают новыми, зловещими подробностями. Как его только не называли. И «ссохшийся вурдалак» среди них считалось самым приличным.
– Могу я узнать, почему вас заинтересовало моё владение вторым языком? В прошлое интервью у нас с вами были другие вопросы.
– Не только можете, но и должны. – Филдс острозубо улыбнулся. – На вас поступила заявка в системе. К сожалению, мой коллега никак не успевал приехать, чтобы поговорить с вами лично. А потому он доверил это мне.
Повисла тишина, во время которой директор с фальшивым участием смотрел на растерянную Рене, а та пыталась найти в его словах подвох.
– На вас положила глаз больница общего профиля в Монреале, – ровно произнёс Филдс. – Им нужен старший резидент…
– Но я перехожу лишь на пятый год обучения, а эту должность занимают исключительно выпускники, – торопливо перебила Рене, испуганная тем, что могла произойти досадная ошибка. Но осеклась, когда Филдс договорил:
– Вас ждут в отделении общей хирургии. А там, как известно, учатся на год меньше, чем у вас в неврологии.
«Вас ждут в отделении общей хирургии…»
– Что… простите? – Рене не верила. Это точно ошибка! Программа определённо дала где-то сбой!
– На вашей кандидатуре настаивали, несмотря на иной профиль специализации. И, боюсь, у вас нет вариантов.
– Подождите… Вы собеседуете меня для другой специальности?
– Совершенно верно, мисс Роше.
– Но разве это возможно?
Она ничего не понимала.
– Ваш случай, увы, не вписывается в стандартные протоколы, так что нам приходится… – Филдс взмахнул сушёной рукой в поисках ораторского вдохновения. – Нам приходится импровизировать.
Рене сглотнула, а затем в упор посмотрела в мутную синеву глаз.
– В стране перевелись нейрохирургические центры? Закончились специалисты? – тихо спросила она и облизнула сухие губы, одурев от собственной наглости. Никогда! Никогда в жизни Рене не позволяла себе такого тона, но сейчас не могла иначе. Она, чёрт побери, шла к своей мечте десять лет! – Я не понимаю. На каком основании! Даже неотложная помощь ближе к моей специализации, чем чьи-то аппендиксы или грыжи!
–Следите за своей речью, мисс Роше, – процедил Филдс, а затем снова перешёл на французский. – Чтобы не пожалеть.
Рене вздрогнула и сжалась в огромном кресле. Она была не готова к таким новостям.
– У меня слишком мало опыта в общей хирургии, и уж тем более для старшего резидента, – наконец спокойно проговорила Рене. – Это ответственность, к которой…
– К которой вы не готовы? Если знаете, когда будете, то сообщите, – с насмешкой закончил за неё Филдс. И снова эта отвратительная тишина с
