The Мечты. Минор для мажора - Марина Светлая
- А веганское я не ем. Я еще не настолько сознательная. Но тебя поняла, Богдан Романович. Буду на месте через восемь минут. Тебе столик у окна или у камина?
Уложиться в обещанный срок Алине не удалось. Не заботясь причиной ее опоздания, Богдан удобно расположился на огромном мягком диване в дальнем углу большого ресторанного зала, куда не долетал шум улицы и не доставал приглушенный свет пасмурного дня. Побыть в тишине и покое – теперь выпадало редко. Дома только ночевал. Да и то не всегда.
Акаева абсолютно устраивала Богдана. Она была достаточно красивой, чтобы показывать ее рядом с собой, и достаточно умной, чтобы не требовать больше, чем Моджеевский намеревался ей дать. Он, в свою очередь, имел регулярный и качественный секс. А при том нон-стопе, в котором жил после возвращения из Лондона, это оказалось особенно удобным.
Они познакомились на фуршете, который был устроен компанией для работников «Солнечного-1». В тот период все происходило для Богдана не так, как он задумывал. Отец всучил ему телеканал. Пиарщики заставили толкать приветственную речь. И сам он задержался рядом с Алиной дольше, чем на одну ночь, как случалось до этого с другими. Уже вечером, после того, как выпил утренний кофе на ее кухне, Моджеевский лично забирал Акаеву с работы на виду у любопытных коллег.
Присутствие в его жизни женщины было единственным камнем преткновения, доставлявшим хлопот Богдану на родине. В Лондоне такого вопроса не стояло. Уезжая из Солнечногорска, как он тогда был уверен – навсегда, Моджеевский ни дня не помышлял ни о какой влюбленности. Время ничего не исправляло. Под ребрами ныло, как в самое первое лето, когда он завалил математику. Потом лишь привык к этому чувству, словно к шраму, под которым, теперь уже точно навсегда, жило неотболевшее и непрожитое.
Формат секса как вида спорта, который он выбрал для себя, подходил и ему, и его подружкам. Собственно, с дружбы у него все всегда начиналось, дружбой и заканчивалось. И если некоторые девушки и застревали в его квартире на долгое время, то исключительно в качестве соседок. Без какого-либо ущерба для обоюдного душевного спокойствия. В конце концов, дружить оказалось намного веселее, чем предаваться романтическим бредням. У одной из своих подружек он с легкостью стал шафером на свадьбе. А парень другой однажды сообщил ей, что влюблен в Богдана. Прямо в пабе, куда пригласил их обоих выпить пива. За что сначала Рейчел подбила ему левый глаз, а потом Моджеевский – правый. Ночь они все вместе провели в участке, а весь следующий день, после того, как Богдан заплатил залог за себя и за Рейчел, они уже вдвоем проторчали в постели. Чувство обретенной свободы не иначе как способствовало эрекции.
Но для провинциального городка такой образ жизни был неприемлем. Более того, очень скоро Богдан понял, что представляет самый жгучий интерес для всевозможных масс-медиа. Как же! Сам наследник Солнечногорской империи в поисках второй половины. Такие заголовки стали нередкими, едва Богдан окончательно обосновался в корпорации. И это его изрядно бесило. Он рявкал на менеджеров по связям с общественностью, те старательно пытались подтереть очередную новость. Но проблемы это не решало. И тут неожиданно кстати пришлась Алина. Городские СМИ очень быстро потеряли к нему интерес, как только стало понятно, что разнообразие лиц в его ближайшем окружении иссякло.
Сейчас она показалась в дверном проеме зала, вытряхивавшая зонтик и солнечно улыбающаяся только ему одному, едва отыскав глазами. А потом подошла к столику, не слишком быстро, будто бы давая себя рассмотреть, а посмотреть было на что. И одновременно достаточно шустро, чтобы выглядело, будто бы она торопится. Скинув пальто и устроив его на вешалку, Алина присела на диванчик напротив и проговорила:
- Прости, я уже выходила, когда мне позвонила твоя мама. Сказала, у нее в шоуруме есть отличное платье на мои параметры. Договаривались увидеться вечером и примерить.
- Моя мама умеет случиться вовремя, - понимающе кивнул Богдан и протянул ей меню.
- Зато какие вещи в ее магазине! Невозможно не чувствовать себя королевой. Лично мне – прибавляет уверенности в себе.
То, что Алина одевалась у Нины Петровны, вносило некоторый дискомфорт в жизнь Моджеевского. Мать пыталась вторгаться в нее несколько чаще и настойчивей, чем позволяла себе раньше, в попытке донести до него мысль о правильности выбора.
«Как же я рада, дорогой, что ты, наконец-то, стал выбирать людей, достойных тебя», - услышал он однажды ее радостный щебет в телефоне, в тот крайне редкий случай, когда все же ответил на ее звонок.
«Ты сейчас о чем?» - уточнил он.
«О ком, Бодя, - поправила Нина Петровна. – Об Алиночке. Замечательная девочка. И очень тебе подходит».
«Люди – не платья, мама», - сказал тогда Богдан. Но когда мать останавливалась, если вбивала себе что-то в голову? Вне зависимости от того, было это со знаком «минус» или «плюс». И то, и другое обладало удивительным свойством лишать ее возможности видеть любые препятствия.
Акаевой на ее замечание он ничего не ответил и кивнул пробегавшему мимо официанту. Тот в мгновение ока оказался рядом. Выслушал, сделал пометки и так же быстро ретировался, будто бы его и не было. Алина помалкивала, чувствуя настроение Моджеевского. Стоило отдать ей должное, она старалась не лезть под руку.
Но когда принесли аперитив, пригубила вино и осторожненько поинтересовалась:
- Выглядишь уставшим. Тяжелый день?
- Обычный, - легко отозвался Богдан, откинув пятерней светлую прядь, упрямо норовившую отбиться от остальных. Давно было пора наведаться к барберу, но выкроить время не получалось. – А как у тебя?
- Ярославцев в студии тусил, создавал рабочую атмосферу как мог. Потом умотал, но на мою запись снова явился. В остальном – как у тебя. Обычный, - улыбнулась Алина. – Но ужасно не хочется его продолжать. Или по крайней мере, оттянуть момент возвращения.
- А какой должен быть день, чтобы хотелось его продолжить? – вскинул брови Моджеевский.
- С тобой, - с готовностью ответила она.
- Телевидение – не мой конек, - усмехнулся Богдан.
- А я и не собиралась тащить тебя туда!
С этими словами Алина сделала еще глоток вина, но и на них Богдан не отреагировал. Он удивительным образом умел фильтровать звуковые колебания, достигавшие его ушей. То, что ему было
