Замуж за незнакомца - Лина Манило
Я нахожу её почти сразу. Тина стоит в компании женщин, улыбается, ведёт светскую беседу. На её лице отражается живой интерес, хотя в глазах пустыня. Смотрю как, смеясь, запрокидывает голову, и тёмные волосы распадаются волнами по спине. Делает глоток шампанского, выслушивает какие-то сплетни от высокой сухопарой блондинки – жены губернатора. Кивает чужим словам, кокетливо ладошкой рот закрывает, смехом прыскает. Но спина слишком прямая, а движения замедленные, чётко выверенные – ей неуютно в толпе разряженных, словно павлиньи жопы, жён городских шишек.
Я смотрю на неё, и Тина вздрагивает, медленно оборачивается, безошибочно находит меня. Слегка щурится, а кончики длинных ресниц трепещут. Пусть Тина никогда не признается – хотя бы сейчас – я ей нужен. Тине просто необходим человек, за руку которого она сможет ухватиться, когда вокруг бушует море.
Когда кажется, что Тина отвернётся, сделает вид, что не заметила меня, она едва заметно сглатывает. Я иду к ней, она не дёргается, не пытается убежать в безопасный угол, спрятаться там от меня. Она будто бы ждёт чего-то, и, оказавшись рядом, я переплетаю наши пальцы. Тина не спорит даже тогда, когда большим пальцем провожу по внутренней стороне её запястья. Усмехаюсь, понимая: она хоть немного, но привыкла ко мне.
– Кирилл Олегович, – жена губернатора поводит тощими плечами и ослепительно улыбается. – Мы тут с вашей очаровательной супругой обсуждали творчество современных художников.
– Да-да, Кирилл Олегович, – мелко трясёт головой жена Акулова, директора сети строительных гипермаркетов, и тяжёлые золотые серьги качаются сбесившимися маятниками. – Как вам картины Васильева? Купите несколько для личной коллекции?
Васильев – модный перец, пробившийся в творческую элиту как раз благодаря портретам этих самых бабёнок, которые не знают, чем себя занять и куда потратить деньги налогоплательщиков. Почему бы не на себя любимых, да?
– Я к современной живописи равнодушен. Другое дело, малые голландцы, – улыбаюсь механически и ловлю на себе пристальные взгляды властных и влиятельных женщин.
Для них я – сын своего отца. Жестокое чудовище, зверь, которого опасно злить. Ясно, что вопросы о живописи – та территория, на которой мне места нет. Только утритесь, суки. Кирилл Раковский знает толк в светских беседах.
– О, Кирилл Олегович, примите поздравления, – мадам Акулова изо всех сил пытается искренне улыбнуться, но всё равно выходит оскал. – На церемонии, к сожалению, не вышло поздравить лично. Пусть ваша молодая семья растёт год от года!
– Спасибо. А теперь простите нас.
– Слава богу, ты меня от них увёл, – шепчет Тина, когда отходим на безопасное расстояние. – Ужасные мерзкие тётки.
– Ещё и любопытные, – говорю, всё ещё ощущая на себе внимательные взгляды. – Они на нас пялятся, прощупывают.
– В смысле? – удивляется Тина, и пальцы её нервно дрожат.
– Им всем интересно, действительно ли мы любим друг друга.
– Какие они… – не договаривает, слов не находит. – И что? Будем доказывать? Но как?
– Уж попробуем доказать, – хмыкаю, и план в голове складывается сам по себе. Но, скорее всего, меня ведут вперёд инстинкты, и я не хочу с ними спорить.
Я оборачиваю Тину к себе лицом. Она запрокидывает голову, и чужие пристальные взгляды иглами впиваются в кожу. Мне плевать, что Тина подумает сейчас – знаю, что не станет спорить. Я всего лишь хочу, чтобы все убедились – мы на самом деле пара. А на деле, я больше всего хочу её. Хотя бы поцеловать.
Обхватив нежные щёки пальцами, не дав Тине задуматься и возразить, вспыхнуть возмущением, напрячься, я накрываю её губы своими, и снова весь мир, как тогда на свадьбе, перестаёт существовать. То ли от усталости, то ли от нервного напряжения, но Тина дрожит и как-то вдруг подаётся навстречу. Не знаю, что у неё на уме, но она распахивает губы, обвивает мои плечи руками, цепляется за влажные от пролитой воды лацканы, и весь окружающий мир с оглушительным треском летит в пропасть.
Кто-то совсем рядом охает, а кто-то сдавленно хихикает. Я обхватываю затылок Тины рукой, надёжно его фиксирую, а мой язык нагло орудует в податливой влажности, задаёт ритм и темп, и, будь я проклят, если это не секс. Чистый, порочный и ничем не прикрытый. Когда целоваться становится больно, и всё внутри дрожит натянутой струной, я отпускаю Тину.
– Чёрт, – говорит сдавленно, но глаза не прячет. Смотрит на меня, хмурится, а вокруг припухших губ розоватая кромка.
Раздаётся звук гонга, оповещающий о начале официальной части. Свет меркнет, гости торопятся занять свои места, а я утягиваю Тину за собой. В полумраке так просто творить всё, что душе угодно, и не быть узнанным.
– Вот там наш столик, – говорю Тине, намеренно задевая её ухо губами.
– Кирилл, прекрати, – произносит почти возмущённо, но что-то подсказывает: как бы она не сопротивлялась, ей нравится целоваться со мной. Даже если сама этого не понимает. Вероятно, всему виной сбитое дыхание и хриплые нотки в голосе.
– Хочешь уйти?
Тина вскидывает взгляд, смотрит на меня недоверчиво, как на психа, а я плюю на все условности и вечер этот чёртов.
– Давай, любимая. Сбежим, а? Тебе же не нравится тут.
Тина качает головой, и в полумраке её лицо кажется призрачным.
– Кирилл, нет, я останусь. И ты оставайся. Это часть игры.
– К чёрту эту сраную игру, – говорю зло, и челюсти сводит от подступающей ярости.
– Но ты сам принял её условия.
Красивая какая… невозможная, упёртая, упрямая. Полный набор качеств, которые я не выношу в женщинах, которые всегда избегал сознательно, но Тина…
– Как принял, так и изменю её правила. Поехали.
Сейчас во мне больше ста килограмм чистой решимости и напора, и с этим сложно бороться хмурой Тине.
– Поехали, нам ещё в путешествие собираться, – говорю, толкая входную дверь.
– Но Кирилл! – ещё пытается спорить Тина, но она так быстро переступает ногами, её каблуки так оглушительно цокают по паркету, что не остаётся сомнений: она оставаться в ресторане хочет ещё меньше моего.
– Поехали, – повторяю и буквально заталкиваю Тину на заднее сиденье.
Глава 7
Кирилл.
Оказавшись в машине, я нажимаю кнопку на дверце, и специально спроектированная перегородка медленно опускается, отсекая нас от водителя. Это очень удобно, когда нужно обсудить что-то, не предназначенное для чужих ушей.
Тина подаётся вперёд, касается стекла пальцами, стучит костяшками и удивлённо головой качает.
– Вот это да… даже мой отец не такой параноик.
– Безопасность превыше всего, – повторяю излюбленную фразу, ставшую девизом по жизни. – Конфиденциальность моих
