Замуж за незнакомца - Лина Манило
– Тина, поехали домой.
– Да-да, пора.
Я направляюсь к своей машине, но Кирилл ловит меня за руку и не даёт уйти далеко.
– Думаю, если мы в разных машинах поедем, охрана может что-то заподозрить, – шепчет на ухо, и в голосе усмешка.
– Ты опять прав, – вздыхаю. – Это бесит.
Кирилл смеётся, а его личный водитель – кажется, его зовут Илья, распахивает дверцу.
Я благодарно улыбаюсь, ныряю на заднее сиденье, а Кирилл занимает место рядом.
Всю дорогу сохранить дистанцию между нами не получается. Как не пытаюсь отодвинуться, Кирилл слишком близко. Он не трогает меня и пальцем, взглядом не касается – просто сидит около, а мне дышать нечем.
Я упорно смотрю в окно, а кожу показывает от близости мужчины – близости, которая должна быть мне противна, но возмущаться то ли нет сил, то ли не хочется. Наверное, я слишком устала и смирилась.
Когда оказываемся возле дома, я пулей вылетаю из машины. Иду за Игорем, который тащит пакеты с обновками в мою комнату. Пакетов с яркими логотипами восемь, они шуршат, а внутри красивое бельё, платье для сегодняшнего вечера, новые туфли.
В магазине во мне проснулась девочка, и я выбрала самый красивый наряд. Кириллу не о чем волноваться – его фиктивная жена будет почти как настоящая.
В восемь я, полностью готовая, красивая и сияющая, спускаюсь, покачивая бёдрами, в холл. Каблуки оставляют следы на ковре. Блестящие локоны укрывают плечи. Платье с эффектным разрезом до середины бедра делает из меня роковую красотку, а темно-вишнёвая помада делает губы полнее.
Я красивая, мне есть чем гордиться. Только толку от этой красоты, если от неё проблем больше, чем радости?
Кирилл стоит внизу, разговаривает с кем-то по телефону, и взгляд его мажет мимо меня, но вдруг на дне тёмных глаз вспыхивает пламя. Пламя, в котором так легко сгореть.
Глава 6
Кирилл.
– Что-то ты слишком злой для молодожёна, – отражает очередную попытку наорать на себя Захар. – Старший, всё хорошо?
Стук каблуков по лестнице от всего отвлекает. Кручу головой и замираю столбом. Потому что Тина…
Чёрт, даже вздохнуть полной грудью не выходит – лёгкие похоже полностью отказали.
Нет, я знал, что моя жена – редкая красавица, но такой… такой она даже на свадьбе не была.
– Охренеть, – выдыхаю и кладу трубку.
Плевать, что подумает Захар. На сегодня все рабочие вопросы закончены. Я не хочу отвлекаться на проблемы, когда самая потрясающая женщина спускается по лестнице.
– Ну что, не опозорю своего статусного мужа? – Тина держит руку на перилах, её пальцы напряжены, а костяшки побелели, но она смотрит прямо мне в глаза с дерзким вызовом вперемешку с робким сомнением.
Будто действительно не понимает, какой эффект производит на меня. Словно не чувствует.
И я бы поверил, что не знает, если бы Тина не выставила ногу вперёд, а её умопомрачительное стройное бедро не показалось в вырезе.
Твою мать, это невозможно вытерпеть.
Насколько ещё хватит моего терпения?
– Я надеюсь, на тебе не чулки, – мой голос слишком хриплый, а ещё слова глотку царапают.
– А что? Есть принципиальная разница?
– О-о-о, ещё какая, – я убираю телефон во внутренний карман, протягиваю руку.
Тина вкладывает свою узкую ладошку и, чуть покачнувшись на высоких каблуках, едва не падает в мои объятия.
Делает это не специально, просто так вышло, но я не спешу её отпускать. Кладу руки на поясницу, большими пальцами кожу в вырезе платья поглаживаю, и будь я проклят, если это не мурашки разбегаются во все стороны.
– Ты нервничаешь, – я не пытаюсь прижать Тину к себе, это случайно.
Хотя какой там? Я ведь едва держусь, чтобы не сорвать со своей прелестной жёнушки эти брендовые шмотки.
Знаю: дальше, тем отпустить её будет сложнее. Сорвусь и тогда выйдет полная херня.
За время нашего брака, а это чуть больше суток, я уже десять раз пожалел о своём решении быть с ней терпеливым. Стоит только посмотреть на Тину, мне хочется только одного – обладать и подчинять. Но я ведь никого никогда не насиловал.
– Ты очень красивая, – говорю, и губы мои касаются нежной кожи рядом с ухом.
Во мне мало терпения – я привык брать от жизни всё, что она может предложить простому смертному. Тину я тоже хочу. Только ей на это плевать.
– Мы опоздаем, – говорит, старательно глаза отводит.
Всё делает, чтобы лишний раз на меня не смотреть, словно я не мужик в самом расцвете сил, на которого бабы гроздьями вешаются, а мерзкий лепрекон. Чудная она, неправильная.
– Да и похрен, если даже вообще туда не пойдём. Что я, благотворительных ужинов не видел? Скучные люди, тупые ведущие, отвратительная еда.
– И деньги, с которыми надо расстаться, чтобы помочь каким-то детям или старикам.
Вот тут она смотрит на меня, пытливо и пристально.
– Это единственный плюс подобных мероприятий.
Колоссальным усилием воли заставляю себя отойти от Тины. Кончики пальцев покалывает незнакомым теплом, и ощущение, что всё ещё касаюсь Тины, преследует весь путь до машины. В салоне я даже влажной салфеткой ладони протираю, но не помогает.
Что ж меня плющит так? Это же просто баба. Таких тысячи, только руку протяни.
Зло берёт. От брака этого неправильного, союза договорного, ситуации. Я женился на той, которую захотел безумно, а она смотрит на меня, как на урода, и ничего не меняется.
До ресторана, где проходит ужин, мы доезжаем за час, и всё это время Тина сидит, напряжённая и прямая. Мои нервы тоже натянуты до предела – меня бьёт током каждый раз, стоит слегка задеть Тину коленом или плечом. Я даже на работу отвлекаюсь – читаю письма, на какие-то отвечаю, даже осмысленно, но тонкий аромат духов Тины, как чистый наркотик, – все мысли в тягучий сироп превращает.
Вместо крови в моих венах кислота. Она течет и бурлит, сжигает меня изнутри.
Я хочу Тину – до болезненных спазмов, до ломоты в мышцах. Когда она рядом, у меня повышается температура и только чудом не дымится одежда. Сколько я ещё так выдержу? И стоит ли терпеть? Может быть, трахнуть уже её хорошенько, сломать окончательно, присвоить помимо воли? Несмотря на любые протесты, показать, кто в этой жизни хозяин?
Отворачиваюсь к окну, сжимаю руку в кулак. Суставы хрустят – вот-вот на части рассыплются. Во мне столько огня и дурных мыслей, что, боюсь, действительно случится беда.
– Вот и ресторан, – говорю, когда впереди вырастает высокое здание, вывеска которого горит и переливается красным.
