Заводь: Вековуха (СИ) - Алешкина Ольга

- Ни к чему тебе знать, - был мне ответ. - Знать этоть быть впутанной, Санька.

- Тревожно мне, - тихо сказала я, сжавшись и обхватив руками свою шею.

- Хорошо все будет, Антип знает, что делает, - похлопал он меня по плечу. - Идем, дело какое замыслим, все время быстрее побежит.

***

В ожидании возвращения Антипа, дни казались длиннее обычных и не торопились сменять друг друга. Я бродила по округе, собирая землянку, вечером уплетали ее с дядькой, запивая чаем из ромашки и душицы. Мне вспомнилось, как вкусно есть ягоду с молоком, так мы и делали дома.

- Когда Васятку первый раз землянкой накормила, маленького еще, ходил едва, - рассказывала я Мирону, улыбаясь, - все лицо перепачкал. Чуть в туес целиком не залез. До того он смешной маленький был... Круглый, ножонки толстые, колесом, а бегать рано начал, только и смотри за ним. То топор схватит, утащит куда-нибудь, затеряет, то еще чего. А мне получай из-за него, что недосмотрела. Как силы то хватало, тяжелый ведь он, топор то.

- Вот ты про дом свой рассказывать начала, а лицо то посветлело разом, глаза то залучились, - сказал Мирон. - Может домой тебе все же, Санька?

- Может и домой, - вздохнула я.

- Так вернутся, давай и свезу? - предложил он.

- Вернутся, а там и поглядим.

Оставшееся до возвращения мужчин время, я пребывала в раздумьях. В один день я решала вернуться домой, а в другой нет. Мама, Васятка, бабушка. При мысли о них сжималось сердце. Но стоило подумать, что там не будет Антипа, как начинала противиться возврату. Пусть и тут он не мой, но могу видеть его, наблюдать за ним, слоняясь тихой тенью, или сидя у себя в укрытии.

Возвращение вышло неожиданным. Мирон убежал за водой к реке, а я сидела возле землянки, связывая травы в пучки, готовя на просушку. Услыхав топот копыт, бросила занятие и подскочила бежать навстречу: Антип примчался на загнанном Буяне, с ободранными боками, в окровавленной рубахе.

- Где Мирон? - крикнул он мне, спрыгивая.

- По воду ушел, - растерянно сказала я, подбежав. - Что стряслось?

Антип направился в землянку мужиков, бросив мне:

- Как вернется, посылай ко мне.

Я кинулась поторопить Мирона. Только завидев его, замахала руками и закричала:

- Скорее, скорее, там Антип вернулся, кровь у него.

Дядька побежал, я хваталась за одно ведро, помогая, таща. Туда, показала я рукой, на землянку, когда подбежали. Я проникла внутрь, вслед за Мироном, перепугавшись и дрожа. Уж больно напомнила эта картина, кровавой рубахи, погибель Степана. Мирон сноровисто снял, с сидящего закрыв глаза Антипа, рубаху, отшвырнув на пол.

- Настой тащи, рубаху чистую, - скомандовал он мне.

Исполнивши приказ, я тут же вернулась. Антипа лежал на лавке, а Мирон промывал ему руку. Рана была неприятной. Рассечённая кожа плеча, раскрывала мясо, сочившаяся кровь, словно не собиралась останавливаться. Дядька принял из моих рук настой и велел мне разорвать рубаху. Рубаха была моей, та что расшитая, и никак не желала рваться. Тогда я хватила ее зубами, надорвав. Мирон полил рану настоем, а потом посыпал золой из печи и стал заматывать кусками рубахи. Когда рана была замотана, он впервые обратился к Антипу:

- Остальные где?

- Кто где.... - ответил он и попросил меня: - Санька, выйди.

- А если не выйду? - попробовала я, воспротивиться.

- А ну брысь, - сказал он и чуть заметно мигнул, а я залилась краской и выбежала.

О чем они говорили, неизвестно, но вернулись вместе. Антип завалился спать в нашей землянке, на место где спал раньше, пока не перебрался в шалаш. Дядька вышел посмотреть и прибрать Буяна, а мне велел собирать вещи, самое необходимое. «Завтра с рассветом уходим отсюда - опасно тут теперь», сказал он.

Утром Мирон, взяв мешок и лопату, запрыгнул на Буяна и наказав мне перевязать руку Антипа, ускакал. Я размотала рану и невольно зажмурилась на мгновение. Рана была неприятной, багровой, с черными от пепла разводами.

- Давай сам, подай мне настой, - сказал Антип.

- Несподручно самому, это я сначала только испугалась, больше не буду.

Он выставил плечо, а я, поддерживая одной рукой его руку, второй лила понемногу настой. Рана снова принялась кровоточить. Сложив кусок рубахи в несколько раз, обильно смочила его в настое, и приложила к ране, а потом постаралась перевязать потуже.

- Возьмем с собой остатки настоя, а по пути нужно найти камыш, - сказала я, закончив перевязку.

- Камыш? Зачем он нам? - спросил он.

- Бабушка говорила, что он кровь хорошо останавливает.

- Вот оно что., - улыбнувшись, сказал Антип и взял меня за руку. - Спасибо тебе, Санька.

Я подняла взор, чтобы ответить, наши глаза встретились. Я тонула, я пропадала в этих двух безднах, этой пристани, с цветущей по жаркому лету водой, словно в заводи. Хоть и был его взгляд, не таким, как обычно, без озорства и без неприязни, я все же первая отвела свой. «Да. гляделки не для тебя, Санька», только и успела подумать я.

- Едут, уходите, - вбежал взволнованный Мирон. Он не кричал, не поднимал шума, но говорил четко, словно приказывал. - Душ пять, а то и больше. Антип, увози Сашку, я их отвлеку.

- Уходи заячьей тропой, немедля. А мы на Буяне, - поднялся Антип, схватив меня за руку. - Идем, Санька.

Мы выскочили из землянки. Я только и успела подумать, что не взяла ни тряпья, ни настой для Антипа, как он уже подсадил меня на коня. Забрался сам и, стукнув Буяна пятками по бокам, крикнул Мирону:

- В Кормаково не суйся, к Харитону иди.

Буян уже набирал ход, как я услышала наших преследователей. Они немного притормозили у землянок, а потом разобравшись, услышав нас или заметя, пустились в погоню.

Глава девять

Я постоянно поворачивалась, пытаясь рассмотреть, далеко ли преследовавшие.

Лохматые лапы елей и, щедро усыпанные листвой, березы, не позволяли разглядеть в полной мере. Буяну было тяжело, он был измотан, это было понятно, даже мне, ничего не смыслившей в лошадях. Мне казалось расстояние, разделявшее нас, сокращалось неумолимо, все ближе были слышны их возгласы, окрики и звук копыт. Антип сильнее погнал коня, принуждая его развивать прыть и скорость, пытаясь оторваться. Ветки ельника хлестали по лицу мне, да по морде Буяну. Склонившись к нему на шею, я обняла коня, обронив взгляд назад. Теперь я их не видела и голоса раздавались чуть дальше. Мелькнула надежда: «Уйдем, должны уйти!»

Впереди, чуть левее, начиналась чащоба. Резко остановив Буяна, Антип спешился, а я не успев удивиться, была им же сдернута с коня. Антип поймал меня в руки, поставил на землю, не давая опомниться. Постучал Буяну по холке, бросив: «Прости, родимый, прощай», и потянул меня в самую чащу. - Только так есть шанс, Санька, только так, - говорил он прерывисто, быстро несясь и тянув меня за собой. – Буяна надолго не хватит, ослаб он.

Мы бежали, не останавливаясь, хрустя сухими ветками под ногами. Антип, всем телом, раздвигал ветви деревьев, не позволяя им прерывать наш побег. Люди, гнавшие нас, словно добычу, поступили ровно, как мы, оставив лошадей, преследовали самоходом. Я чувствовала себя обузой. Силы мои были на исходе, только благодаря Антипу, я еще не свалилась, под ближайшей корягой. Он на мгновение сбавил бег, оглядевшись, прислушавшись, и снова потянул меня, только уже чуть правее. Вскоре мы подбежали к просеке, пред которой Антип крикнул мне: - Сейчас, Санька, поднажмем!

Мы выскочили на открытую поляну, аршинов в триста, и лихо пресекали ее. Когда нас почти скрыли новые дебри, заботливо укрывая, грохнул выстрел. Я вздрогнула и упала, потянув за собой Антипа. Он устоял, крепче перехватив мою руку, в мгновение поднял меня, и вновь - наутек. Я задыхалась, ноги совсем ослабли, но сказать об этом ему не хватало сил. Он бежал, не пытаясь путать след, таща меня глупую, изо всей мочи, пытаясь оторваться. - Слушай меня и не перечь, - на бегу заговорил он. – Скоро мы уткнемся в реку.

Берег высокий и каменистый. Повернешь влево, на самом камне увидишь сосну, небольшую. За ней лаз, ты легко пролезешь в него. Внутри – пещера, в ней и схоронишься. Да не высовывайся, смотри! Я спущусь вниз, к реке. Нужен им я, за мной они и пойдут. Обходить больше версты, я выиграю время. Все поняла? - Ему пришлось повторить вопрос громче, я не сразу дала ответ, думая о том, что сейчас наши руки разнимутся: - Сосна, за ней лаз, мне туда, - ответила я, тяжело дыша.