Карнавал Хилл - Кэролайн Пекхам

— Все не так, — пробормотал я.

— Теперь я это понимаю, — серьезно сказал он. — Тебе всегда доставались самые трудные испытания, а я думал, что это у меня тяжёлая судьба.

— Мне кажется, нам всем выпала незавидная участь, — мрачно сказал я. — Я не вижу, чтобы кто-то из нас выигрывал в этой жизни, а ты?

— Нет, — согласился он. — Как думаешь, в этом всё дело? Ты вытягиваешь короткую палочку, и она решает твою судьбу? Или ты думаешь, у нас когда-нибудь появится шанс вытянуть заново?

Я задумался над этим, не имея ответа, по крайней мере, утешительного. — Мне кажется, чем старше становишься, тем сложнее попытаться изменить свою судьбу. Может, когда-то у нас и был шанс, но теперь… — я пожал плечами.

— Да. — Он кивнул. — Теперь всё слишком запущено, да?

— Мм, — я выразил своё согласие, а затем протянул руку и положил её ему на плечо.

Он похлопал по ней ладонью, и мы просидели так несколько долгих секунд, прежде чем отстранится, и я завел грузовик.

Я развернулся и поехал обратно в верхний квартал, прежде чем выехать на шоссе, ведущее из города. Вскоре мы были уже за много миль от Сансет-Коув, и я наугад заехал в мотель, повернул на парковку и остановился перед длинным рядом дверей номеров.

Я вышел из машины, и с каждой секундой моя грудь сжималась все сильнее и сильнее, когда я схватил сумку из кузова моего грузовика, наполненную одеждой для Чейза, пистолетом и небольшой пачкой наличных, чтобы поддержать его на первое время. К тому времени, как я обошел машину с его стороны, он уже вышел, и я протянул ему сумку. Он принял ее без слов, его челюсть сжалась, когда он пристально посмотрел на меня, как будто пытался запомнить мое лицо, и я почувствовал, как часть моей души отламывается, отделяясь от моего тела с болью перерезанной артерии.

— Мне нужен твой телефон, — прохрипел я, и он сунул руку в карман, достал его и протянул мне, но к нему был прижат конверт.

— Ты передашь его Роуг от меня? — спросил он, нахмурив брови, как будто боялся, что я откажусь, но я кивнул. — И ты… пообещаешь не читать его?

Я вздохнул, переминаясь с ноги на ногу, прежде чем кивнуть в знак согласия и с этим.

— И еще кое-что. — Он шагнул ко мне, в его ярко-голубых глазах читалась тревога, и все, чего я хотел, это заключить его в объятия и отвести домой. Но я не мог, потому что это было то, кем я был, и это было то, что случалось с предателями. Я говорил всем с первого дня, что в ту секунду, когда снимут гипс, все будет именно так, но, черт возьми, как же это больно. Каждая секунда, которую я там стоял, убивала все больше частей меня.

— Не вспоминай меня таким, — умолял он. — Вспоминай нас детьми. Вспоминай дни, когда мы плавали в бухте и исследовали пещеры контрабандистов. Хорошо?

— Ладно, — выдавил я сквозь зубы, и он повернулся, чтобы уйти, но я не мог позволить ему. Пока нет.

Я шагнул вперед, заключая его в объятия, моя рука легла ему на затылок, а его лоб прижался к моему.

— Прости меня, — прошептал я.

— Нет, это ты прости меня, Фокс, — сказал он срывающимся голосом. — Мне так чертовски жаль.

Я кивнул, зная, что это так, но также понимая, что было слишком поздно что-либо менять.

— Люби её по-настоящему, — сказал он твердым рычанием, приказывая мне повиноваться. — Люби ее и дари ей лучшее в этом мире, чего бы тебе это ни стоило, ты слышишь меня?

— Я сделаю это, — прохрипел я.

— Ты можешь получить все это сейчас, все вы. Просто… убедись, что вы останетесь вместе, что бы ни случилось. Ты, Джей-Джей и она. И, чёрт возьми, если сможешь, Маверик тоже.

— Мы останемся вместе, — пообещал я, хотя Маверика в свои планы не включал. Мой брат никогда не вернется домой.

— Поклянись в этом. Несмотря ни на что, Фокс, — настаивал он.

— Несмотря ни на что, — согласился я, и он отступил назад, отпуская меня, отпуская всех нас. Я видел, что он считал это правильным так же глубоко, как и я, но почему это было так чертовски больно?

Мое сердце умоляло меня взять его с собой, но разум взывал ко мне следовать своим решениям, как я делал всегда. Это было выше даже меня. Это был закон «Арлекинов», и я уже нарушил правила, сохранил ему жизнь, а затем позволил вернуться домой, когда не должен был этого делать. И теперь пришло время выполнить свои обещания, но я не был уверен, что когда-либо было что-то более болезненное, чем это.

Я прижался губами к его лбу и отпустил его, отвернулся и сел в грузовик, не оглядываясь, завел двигатель и уехал. Моя черная душа стала ещё темнее, а Дьявол вонзил свои когти в меня ещё глубже. Я был ночью в этом городе, неотвратимой тьмой, которая всегда поглощает день. И, как бы сильно ни хотелось, чтобы солнце светило вечно, ночь всё равно должна наступить. Но эта была самой темной из всех, что я знал.

Карнавал представлял собой смесь буйства ярких красок, смеющихся детей и всех лучших воспоминаний о моем детстве здесь.

Я улыбнулась Джей-Джею из-за своей ярко-розовой сахарной ваты, наблюдая, как он стреляет по маленьким красным мишеням, пытаясь выиграть большую плюшевую игрушку в виде дельфина цвета радуги, которая висела за прилавком.

Продавец не выглядел довольным тем, что кто-то с умением Джей-Джея играет в его маленькую игру, но даже несмотря на то, что Джонни Джеймс, несомненно, плохо прицеливался, у него получалось.

Вокруг нас по приказу Фокса крутились десять головорезов-Арлекинов, и мне оставалось только незаметно трахать глазами Джей-Джея в его свободной майке и шортах. Он все еще носил мою кепку Зеленого Могучего Рейнджера задом наперед, прекрасно понимая, что он делает со мной, выглядя так чертовски хорошо и сочетая с этим мою любовь к ЗМР.

Я придвинулась к нему поближе, когда мишени начали вращаться быстрее, и привстала на цыпочки, чтобы прошептать ему на ухо, пока свист и грохот пневматической винтовки скрывали мои слова от нашей свиты.

— Если ты выиграешь мне этого дельфина, я отсосу тебе так хорошо, что ты сам увидишь радугу.

Ухмылка Джей-Джея стала шире, пистолет перемещался между мишенями все быстрее и быстрее, по мере того как он сбивал их одну