Энн Брашерс - Последнее лето - твое и мое
Наверху помещались три маленькие спальни, а внизу — одна, совсем крошечная. Она служила фотолабораторией, студией живописи и студией звукозаписи. Одно время там стоял ткацкий станок. Все это соответствовало меняющимся увлечениям и иллюзиям отца, причем иллюзии требовали более радикального обновления и дорогого оборудования, чем просто увлечения. Со временем в этой комнате частично сохранились эти вещи и появился пластиковый ящик с разновесами для штанги. Теперь здесь были кладовка и архив.
Алиса догадывалась, что, если бы весной 1981-го умер отец ее матери (а не дед по отцовской линии) и оставил им сто тысяч долларов, то эту маленькую комнату превратили бы в гостевую или лучше всего в кабинет для нее. Отец Алисы, работая учителем и тренером в частной школе, не зарабатывал много денег, а вот его отец, дед Алисы, был успешным адвокатом. И хотя дед Джозеф был отъявленным игроком на скачках, он имел хорошие доходы, позволившие семье приобрести этот дом и, более того, войти в тот мир изобилия, к которому они прежде не принадлежали.
Единственной роскошью дома был клематис, разросшийся вокруг беседки и забора, с его экстравагантными оранжевыми цветами и прилетающими колибри. Это было тайной для всех. Помидоры в горшках желтели, барвинок гнил, а базилик засыхал. Культурные растения погибали, а сорняк процветал.
Иногда плети клематиса так разрастались, что забор под ними едва выдерживал. Тогда Алиса с отцом, вооружившись огромным секатором, яростно осаждали клематис в надежде его победить. Но лианы, подобно разочарованным детям или навязчивым желаниям, всегда возвращались в еще большем количестве.
Каждое из южных окон второго этажа, включая два окна Алисиной спальни, выходило прямо на импозантный дом семьи Пола. Сравнивая его универсальную отвлеченную красоту со своеобразной незамысловатостью ее дома, Алиса вспоминала Толстого. Снаружи этот дом был частью ее ландшафта, а его интерьер был ей почти незнаком. По вечерам окна не освещались, так что нельзя было даже заглянуть внутрь. Для нее дом был скорее идеей, чем местом. На каждые тысячу часов, проведенных Полом в ее доме, она проводила один час в его. Пустой дом Пола смотрел на океан, а они — на него.
Можно было предположить, что дом Пола построен после их дома, поскольку у островитян было принято посягать на вид, открывающийся из окон соседа. Но, по сути дела, дом Пола стоял здесь с 1920-х годов, хотя его пришлось восстанавливать и передвигать вскоре после урагана 1938 года. Строитель скромного дома, видимо, предпочел поставить его в тени большого и более импозантного. Это казалось Алисе еще одним подтверждением низкой самооценки строителя.
— Итак, Пол. — Джуди с новым энтузиазмом продолжала расспросы, пока присутствующие трудились над жесткими и плотными, как кровельная черепица, свиными отбивными, приготовленными Итаном. — Что собираешься делать осенью?
Пол не швырнул тарелку на пол и не попросил Джуди оставить его в покое. Он всегда был более терпелив с Джуди, чем ее собственные дочери.
— Летом надо завершить незаконченную работу в Кэл-Беркли, а потом надеюсь приступить к дипломному проекту по философии и политологии.
Джуди кивнула с явным одобрением. Она всегда возлагала на Пола большие надежды.
— Куда ты планируешь поступать? — спросил Итан в своей обычной деликатной манере.
Алиса переводила взгляд с одного на другого, будто смотрела теннисный турнир. Правда, это больше смахивало на канадскую парную игру, и она болела за одиночного игрока.
— Я получил предварительное приглашение из Нью-Йоркского университета. Моего преподавателя из Кэла пригласили работать на одном из факультетов, и он благосклонно относится к моему заявлению о приеме, — сказал Пол. — Так что думаю поступать туда.
Алиса открыла рот, чтобы заговорить, но мать ее опередила.
— Что ж, замечательно! — очень громко сказала Джуди. — Вы с Алисой будете там вместе. Сможете часто видеться. — Она повернулась к Алисе с выражением гордости на лице. — Только у Алисы будет весьма напряженный график. Ты ведь представляешь себе, что такое первый курс в юридическом колледже.
Едва они справились с заслуживающей уважение работой по поеданию свиных отбивных ее отца, Пол вытащил Алису из дома и повел по дощатому настилу.
— Ты поступаешь в юридический колледж?
Она уставилась на него, не в силах сказать ни слова. Ее поразили прямота и настоятельность вопроса, да и тема выходила за рамки их обычных разговоров.
— Почему ты мне не сказала об этом? — допытывался Пол.
Почему она об этом не сказала? Почему он не спрашивал? С каких это пор она должна рассказывать ему о своей жизни или, не приведи бог, задавать вопросы по поводу его жизни? Хотелось бы ей произнести эти слова вслух.
— Пол, — протестуя, сказала она.
Что он делает?
— Юридический колледж? — снова спросил он.
— Да. Что тебе в этом не нравится?
Он покачал головой, словно не нравилось ему слишком многое и словами этого не выразишь. Сначала он вел ее к берегу, но потом повернулся и зашагал в сторону деревни. Это был не тот разговор, который можно вести на священной земле.
— Ты собираешься стать адвокатом?
— Ты говоришь так, словно я собираюсь стать грабителем банков.
— Лучше бы ты стала грабителем.
Сжав челюсти и насупив брови, он излучал агрессию, способную отпугнуть большинство людей.
— Как бы то ни было, многие поступают в юридические колледжи, но не работают потом адвокатами.
— Что за ерунда! Ты действительно так думаешь?
Она повернулась и зашагала прочь. Нельзя, чтобы он продолжал с ней так обращаться.
Он потянул ее за руку, чтобы она осталась.
— Алиса. Останься, пожалуйста. Прости.
Стало трудно дышать. Она не знала, как себе помочь. Почему это так его волнует? Почему он вдруг стал заниматься устройством ее жизни? И если ему действительно есть до нее дело, почему он так надолго уехал?
— Знаешь, множество людей поступает в юридические колледжи. Это вполне обычная вещь.
— Но не для тебя.
— Почему не для меня?
— Потому что!
От обиды у нее защипало глаза. Чтобы не заплакать, Алиса прикусила губу. Хуже всего было то, что она воображала себе, как он удивится, когда узнает. Она всегда стремилась к тому, чтобы он считал ее умной. А сейчас она казалась себе такой глупой.
— Нормальные люди так не делают.
— Спасибо.
— Послушай. Зачем тебе себя растрачивать?
— Растрачивать? — Лицо ее приняло скептическое выражение. — Да ты знаешь, как трудно поступить в хороший юридический колледж? Ты понятия не имеешь, как много я занималась.
— Ты права, не имею.
Он по-прежнему примирительно держал ее за руку, правда, чуть крепче, чем надо. Они прошли мимо почты и сельской ратуши. Он немного опасался, что она может повернуться и уйти.
— А что, если я хочу в чем-то преуспеть? Что, если я хочу заработать немного денег?
— Чушь собачья.
Даже пытаясь быть милым, он обижал ее.
Она вырвала у него руку.
— Может, для тебя и чушь. Но многим людям действительно нужны деньги. Будь у тебя их меньше, ты бы любил их гораздо сильнее.
— Я бы ограничился меньшим, но не собираюсь любить деньги сильнее.
Теперь он шел за ней следом, по променаду вдоль залива, в сторону паромного дока.
— Послушай, — сказала она, быстро шагая и отвернув от него лицо. — Не все адвокаты — парни, работающие на твоего деда и твою бабушку, выписывающие чеки и изводящие твою мать.
С минуту он молчал.
— Знаю. Я знаю, ты не станешь одним из этих парней.
Она смущенно кивнула. Ей вряд ли удалось бы что-то от него скрыть.
— И они будут пытаться обмануть тебя. Ты это тоже понимаешь. Будешь носить эти костюмы и туфли и не выберешься оттуда живой.
— Пол.
— Я не шучу. Тебе будут платить деньги за то, чтобы ты билась с людьми. Твои дни будут наполнены недоверием к людям и мыслями о том плохом, что может случиться. Ты ведь оптимистка. Тебя это раздавит.
— Нет, — упрямо произнесла она. — Не такая уж я хрупкая.
Ему удалось вновь взять ее за руку и заставить ее остановиться.
— Все на свете хрупкое. И особенно все красивое.
Сжав губы, Алиса уставилась себе на ноги. Прежде чем снова взглянуть на него, она постаралась загнать влагу обратно в глаза.
— Хочешь пойти ловить крабов?
Она подошла к фонарному столбу на краю мола и показала на то место, где под водой можно было увидеть, как собираются длинноногие существа. До чего же глупые эти крабы, как они любят свет, как легко их ловить ночью.
— Ладно, — сказал он. Она догадалась, что Пол не хочет прекращать этот разговор, каким бы напряженным и странным он ни был. Но в то же время на его лице отразилось облегчение оттого, что они возвращаются в привычный мир. — Я оставил свою сеть у вас в доме.
