Сладкая месть под Рождество - Элизабет Морган

– Видишь? Эбби считает это хорошей идеей.

– Мы все знаем, что, когда Эбби напивается, она уходит в себя и становится грустной.

– Идеально, – говорит Кэми, протягивая мне бумагу и ручку. – Начинаем писать, крошки.

И, хотя Кэт не сводит с нас своего бдительного взгляда, я приступаю и совсем скоро начинаю рыдать над полосками бумаги, на которых четыре года моей жизни приобретают такой смысл, какого я никогда не ожидала.

И, когда я наконец вползаю в кровать с опухшим лицом и в полном изнеможении от выплаканных слез, мои две лучшие подруги ложатся рядом со мной, чтобы я не чувствовала себя одинокой.

6

6 ноября

Дэмиен

Закрываю дверь своего углового офиса, в одной руке у меня кейс для бумаг, другой рукой я машу своей помощнице, и тут до меня доносится голос.

– Уходите, Мартинес?

Я останавливаюсь, скрипнув по натертому до блеска паркету начищенными дорогими туфлями, идеально дополняющими мой образ. Но не поворачиваюсь. Ради этого голоса не стоит так стараться, еще меньше стоит делать вид, что меня волнует то, что он говорит.

– Вам что-то нужно, Бенсон?

Взгляд останавливается на письменном столе возле моего офиса, за которым сидит моя помощница Таня. Она кусает губы, стараясь не рассмеяться. Смотрю на нее и игриво улыбаюсь.

Я медленно поворачиваюсь лицом к заносчивому внуку Саймона Шмидта.

Я уважаю человека, который создавал эту компанию бок о бок со мной, но совсем не испытываю таких чувств к отпрыску его дочери.

Скрестив руки на груди, он смотрит на меня так, будто поймал на расхищении имущества, а не заметил, что я ухожу из офиса в четыре часа дня. Этот человек не только хреновый адвокат и заноза у меня в заднице, но еще и не в состоянии придерживаться со мной определенной тактики. Минуту назад он подлизывался, а теперь пытается подловить на чем-то.

– Куда вы идете? – запальчиво спрашивает он в приступе раздражения.

Я смотрю на него. Он тоже не сводит с меня глаз. Сотрудники в кабинках опен-офиса и у кулеров с водой переводят на нас взгляды, пододвигают стулья и поворачиваются так, чтобы лучше видеть наше противостояние.

Я бы, черт возьми, хотел этого.

Я бы, черт возьми, хотел настоящего противостояния с этим мудилой. За столько лет у нас с Саймоном был далеко не один разговор насчет него, но каждый раз он убеждал меня, что поговорит со своим внуком, что все устаканится и он просто еще не освоился в компании.

И вот прошло уже шесть лет, а я все еще не могу слышать голос этого человека без желания свернуть ему шею.

– Почему ты решил, что тебя это касается? – спрашиваю я.

– Некоторым здесь приходится работать полный день. В любом случае я думаю, что люди, которые усердно работают и приносят деньги этой компании, заслуживают услышать, с какой стати вы позволяете себе уходить, когда вздумается.

Он вызывающе выпячивает губы. Он и впрямь думает, что делает сейчас что-то хорошее.

– Некоторые из нас даже задерживаются на работе, Мартинес. Когда вы оставались здесь после пяти?

– О, поверь, Ричард, мы все знаем, что ты задерживаешься. И почему ты это делаешь. – Я бросаю взгляд на Мисти, помощницу юриста, с которой у Ричарда интрижка вот уже несколько месяцев. – Ты же в курсе, что у нас по всему зданию развешаны камеры и мы имеем к ним доступ, да?

Я говорю и слышу сдавленное хихиканье сотрудников. Прищуриваюсь, замечая, как верхний свет мелкими крапинками отражается на одежде Ричарда.

– И почему у тебя… Это что, блестки? – спрашиваю я, делаю шаг вперед и понимаю, что крапинки разноцветные – розовые и голубые. – На уроке ИЗО перестарался? Наверное, тебе лучше рисовать только цветными карандашами.

Слышны смешки, а Ричард краснеет. Я не люблю вот так высмеивать людей, смущать их на публике, особенно если речь идет о моих сотрудниках. Но, как адвокат, Ричард должен знать: если ты не можешь выдержать, то не стоит и начинать.

– А?

– Я…

Он озирается по сторонам, а неловкость расходится от него почти осязаемыми волнами. Смущение.

– Бывшая насыпала блестки в кондиционер, – чуть слышно говорит он.

Я продолжаю смотреть на него и вижу, что он весь в блестках: они в его волосах, немного на лице, в складках черного костюма и даже на шнурках туфель.

Готов поспорить, он еще несколько недель будет отмываться от блесток, если это действительно его бывшая насыпала их в кондиционер. Вот такую видеозапись я бы посмотрел: Ричард садится в свою уродскую машину, включает кондиционер, надеясь отогреться от ноябрьского холода, и тут же весь покрывается блестками.

А она молодец.

– Что ж. Готов поспорить, ты это заслужил, – говорю я и, не желая больше продолжать разговор, разворачиваюсь и иду дальше.

– Так и что? – продолжает Ричард, вынуждая меня опять остановиться. – Куда вы идете?

Я поворачиваюсь.

– Слушай. Я знаю, ты считаешь себя всемогущим в этом офисе или типа того, но, когда разговариваешь со мной, не забывай, кто я такой. Я не только партнер компании, а еще и сооснователь. А что ждет тебя – зависит от меня, приятель, – говорю я парню лет на десять младше меня.

– Мой дед… – Он краснеет то ли от досады, то ли от смущения.

Да мне плевать. У меня есть дела поважнее.

– Знает мое мнение. Твой дед – мой партнер – знает, что без моего согласия мы никуда не сдвинемся в вопросе твоего продвижения в этой фирме. Так что тебе лучше сменить тон, перестать проявлять неуважение к людям в этом офисе и начать уже выигрывать гребаные дела. Прекрати трахать свою помощницу, а вместо этого лучше подумай о клиентах.

Я смотрю на него в упор и, кажется, вижу, как он скукоживается от смущения.

Отлично.

Так и надо.

– А теперь, если ты не возражаешь, я уйду. Не забудь добавить к рабочему дню то время, которое потратил на споры со мной, и присмотри за долбаными практикантами.

Он краснеет еще больше, и я вижу краем глаза, что Мисти стоит неподвижно.

Но мне все равно, какая драма там развернется.

Мне нужно идти на свидание.

* * *

Телефон начинает звонить, как только закрываются двери лифта. Из меня вырывается стон, когда я вижу на экране имя своей матери. Закрываю глаза и раздумываю, стоит ли отвечать на звонок или лучше потерпеть ее раздраженный и беспокойный голос позже,