Тёплый сахар - Лубченков
Встретились они почти неофициально — в зимнем саду, устроенном на одном из верхних этажей здания. Туда допускалось только высшее руководство, а так как все они были людьми занятыми, то сад в основном пустовал или использовался для таких вот неформальных встреч.
Хван был очень полным человеком и удивительно подвижным для своего немалого веса. На Кан Хэвона он глядел без тени беспокойства (что говорило о том, что к таким встречам он был привычен) и со всей возможной доброжелательностью (что ни о чём не говорило).
Хэвон решил не ходить вокруг да около и сразу сказал, что ему нужна помощь Хвана по личному делу, но он слышал, что тот решил кое-какие личные проблемы кузена Хосока, и поэтому решил обратиться тоже.
— Личные проблемы человека из вашей семьи — это дело компании, — с учтивой улыбкой проговорил Хван. — Я приложу все усилия, чтобы вам помочь. Как я могу это сделать?
— Мне нужно найти одну девушку. Я очень мало о ней знаю. Даже насчёт имени не уверен. Она сказала, что её зовут Суджин, но могла и обмануть… Что я точно знаю: она работает в Сеуле в крупной компании на должности секретаря. Её начальница — директор Ли. Родилась не в Сеуле, но училась тут. Её отец в прошлом врач, брат тоже учится на врача, сейчас на последнем курсе, но не знаю, какая ступень… На медицинском их несколько, я почитал. Есть ещё кое-какие детали, возможно, незначительные… Я записал всё здесь, — Хэвон достал из кармана сложенные вдвое лист бумаги и передал Хвану.
Тот, не разворачивая, положил листок в свой карман.
— Я понял, что от меня требуется, господин Кан, — сказал он. — Мой отдел займётся этим сегодня же. Информации мало, а наши возможности не безграничны, так что не могу обещать, что мы её найдём, но, разумеется, сделаем всё, от нас зависящее. А еще, если позволите, я хотел бы знать, почему вы её ищете? Эта женщина представляет какую-то опасность для семьи или компании?
— Нет, никакой опасности. Скорее наоборот. Это личное дело, — резко добавил Хэвон, намекая, что расспросы излишни. — И я ожидаю, что всё это останется между нами.
— Разумеется, господин Кан.
Две недели спустя Суджин так и не нашлась. Хван считал наиболее перспективным направление, связанное с директором Ли. Фамилия была очень распространённая, но женщин-директоров с этой фамилией было не так уж много. Отдел Хвана составил список из двадцати трёх человек — но, к сожалению, его нельзя было назвать исчерпывающим; гарантии, что они не пропустили ни одной госпожи Ли, не было. И секретарей по возможности проверили и изучили, но тоже не всех — некоторые компании были очень закрытыми, и чем ближе человек был к вершине, тем сложнее было что-то разузнать.
Месяц спустя Хван сумел отсеять больше десяти неподходящих директоров Ли, но Хэвона это мало радовало. Ему не было дела до директоров Ли — Суджин не находилась, вот в чём была беда.
Вообще-то он малодушно надеялся, что когда вернётся в Сеул, к обычной жизни, к работе в офисе до десяти вечера и прочим радостям, то сможет забыть о Суджин, переключиться на что-то другое, может быть, даже на другую девушку. Но нет, Суджин не шла из головы.
Хэвона преследовали воспоминания о том, как он целовал её, путаясь пальцами в её длинных волосах, и ему казалось, что он прямо сейчас чувствует, как они, гладкие и тяжёлые, скользят по его коже. Если закрыть глаза, то он мог ощутить это так же ясно, как если бы это происходило наяву. Он садился за завтрак или ужин и вспоминал, как она болтала за едой, как морщилась, когда делала первый глоток вина из бокала… Суджин была очень сдержанной, и поэтому каждый раз, когда проскальзывало что-то по-настоящему её, какая-то мелочь, которую она не сумела скрыть, Хэвон запоминал её, набрасывался на эту крупицу настоящей Суджин, как голодный на кусок пирога. Он даже не догадывался, что, оказывается, сумел запомнить так много, сохранить в сердце десятки этих милых, разбивающих сердце моментов.
А её первый взгляд, удивлённо распахнутые большие глаза… Хэвон прокручивал этот миг в памяти снова и снова, и всё было мало. Он хотел увидеть её во плоти, хотел говорить с ней и даже спорить, заботиться о ней, хотел засыпать рядом с ней, а утром, проснувшись раньше, смотреть, как она спит…
И зачем он не разбудил её тогда?!
Всё могло бы быть иначе, если бы он предупредил её…
Хотя, кто знает, что бы он тогда ей сказал. Когда он второпях собирал вещи и писал ту записку, он ещё не знал, не представлял даже, что за чувство зародилось в нём. Ему ещё предстояло дозреть.
В январе, через пару дней после празднования нового года с семьей, Хэвон встретился с Гёнэ, своим хёном со времён старшей школы. Они так хорошо сдружились во многом потому, что были наименее повернутыми на учёбе во всей их безумной школе. Гёнэ по жизни был непрошибаемо спокойным и уверенным в себе, а у Хэвона был цепкий, быстрый ум, и он знал, что ему повезёт. В последние два года они встречались мало: оба были заняты, особенно Гёнэ. Его дед основал небольшую фармацевтическую компанию, которую родители Гёнэ превратили в настоящего фармгиганта, но его отец попал под суд за растрату и неуплаченные налоги, получил пять лет, и хотя было ясно, что он отсидит не больше нескольких месяцев и его помилуют, семью Мин и весь их бизнес лихорадило. И вот наконец они договорились встретиться. Сначала они хотели отправиться в клуб, но потом передумали, и в итоге Гёнэ приехал к Хэвону, в его большую, но почти пустую, необжитую на вид квартиру. Вообще Хэвон хотел что-то поменьше, но вмешалась мать. Сказала, что нет смысла покупать квартиру на одного, а потом через пару лет опять тратить время на выбор другой, уже для семьи, лучше сразу взять с запасом. Хэвон согласился, лишь бы она отстала от него и, хотя бы на время довольная маленькой победой, прекратила донимать его разговорами о женитьбе и прочем.
Гёнэ подтащил тяжёлый деревянный столик к самому окну, Хэвон принёс подушки.
Он долго не заговаривал, Гёнэ тоже
