Соль под кожей. Том первый - Айя Субботина
Кстати, надо найти умелую девочку-гримера, которая замажет мои художества так, чтобы их не было видно в открытых плечах моего свадебного платья.
— Можно мне еще кофе? — прошу сразу всех троих девочек, которые уже вешают платье обратно на манекен. — Без сахара, с миндальным молоком. Один к двум.
Девицы снова растворяются. Остается только Оксана, очень неумело скрывающая свою сконфуженность моим голым видом.
— Я обязательно хэштегну ваш салон в своей инсте, — говорю я, заставляя ее нервно улыбаться. — Напишу про сервис по высшему разряду.
— Благодарю, Валерия Дмитриевна. Может, хотите еще раз примерить фату? Если длина или…
— Не хочу.
Я все-таки нахваталась от Данте вредных привычек — например, перебивать всех, кто ниже меня в пищевой цепи.
Передохнув, все-таки отпускаю бедняжку и лениво забираюсь в свою повседневную одежду. Еще раз проверяю телефон, но Данте так и не появлялся в сети.
Мой кофе приносят как раз когда я собираюсь уходить. Девица в дверях бормочет, что никак не могла быстрее, но он еще горячий и сделан именно так, как я просила. Улыбаюсь, называю ее умницей и предлагаю выпить за мое здоровье.
За рулем включаю Фрэнка Синатру, и какое-то время сижу в полной тишине, наслаждаясь стуком дождя по крыше «ровера». Отец любил американскую эстраду шестидесятых. Говорил, что Синатрой можно исправить абсолютно любой плохой день.
У меня квартира в одной из новостроек с видом на море, поэтому дома у меня всегда пахнет солью и водорослями, и понятия не имею, как еще назвать тот характерный привкус, который появляется на кончике языке каждый раз, когда возвращаюсь в эти стены после напряженного рабочего дня. Сегодня еще до девяти, что редкость в последнее время. Предыдущие несколько дней пришлось заночевать в гостинице прямо напротив офиса, чтобы быть на работе уже в семь.
Но насладиться каким-нибудь тупым сериальчиком в благословенном одиночестве все равно не получается. Я долго пытаюсь игнорировать настойчивый звонок телефона, но он повторяется снова и снова. И на этот раз это не Андрей, а его папаша собственной персоной. Я прожевываю ломтик своего любимого Saint Angel с двумя видами благородной плесени и здороваюсь с будущим свекром, заранее зная причину его позднего звонка.
— Ну ты Машку и раздраконила! — смеется старый боров, хотя эти звуки больше похожи на стон подыхающей жабы. — Она мне плешь проела! Осатанела!
— Юрий Степанович, если это действительно доставляет вам столько радости… — Беру многозначительную паузу, предлагая ему самому додумать — шучу я ли жду отмашку.
— Ты моя чертовка! — снова крякает он и продолжает хохотать, изредка цитируя нелестные эпитеты, которыми меня наградила мать Андрея. — Ну порадовала! Давно так душу не отводил!
Я беру стоящий на столе стакан с минералкой, забрасываю в рот горсть своих вечерних витаминов и запиваю, а Завольскому говорю, что только-что выпила мысленный тост за наше «семейное единство».
— Если бы у моего сына были такие же яйца как у тебя — я не обрюхатил бы Регину.
— Звучит как комплимент, — немного кокетничаю, хотя от малейшей мысли о том, что эта старая жирная свинья может мысленно лапать меня за задницу, заставляет рот наполнится горькой слюной.
— Надеюсь, ты понимаешь, что я ими не разбрасываюсь.
— Конечно, Юрий Степанович. Вы же знаете, что на этом фронте я всегда буду подавать вам патроны и помогать отстреливаться. Мы же почти одна семья.
— Ладно ладно, лиса, думаешь, я не знаю, зачем ты подлизываешься?
— Просто хочу быть полезной.
— Не ври мне, Валерия, если хочешь и дальше быть моей любимой невесткой.
К счастью, у него только один сын, так что в ближайшем обозримом будущем, Завольскому-старшему придется терпеть меня, даже если все планы пойдут крахом и он меня возненавидит. Но пока есть возможность прокладывать дорожку старой доброй лестью — я буду ее использовать.
— А заедь-ка завтра после пяти в «Стрелецкий двор» — поговорим о твоем карьерном продвижении.
Какой бы уставшей я ни была, моментально напрягаюсь и переключаю мозги в режим «максимальной эффективности». Завольский может кого угодно обвести вокруг пальца своим шарообразным добродушным видом, но я на это дерьмо не куплюсь никогда, потому что на собственной шкуре ощутила остроту клыков, которые Завольские скрывают за дружелюбным видом. Моей семье подобная беспечность, увы, обошлась слишком дорого.
— Я бы с радостью, Юрий Степанович, но Андрей как раз пригласил меня на благотворительный вечер и, боюсь, я никак не могу отказать своему жениху даже ради встречи с его шикарным отцом.
— Ну лиса, ну хитрюга! — Завольский снова противно смеется, и я мысленно радуюсь, что умельцы пока что не изобрели технологии, которые могут транслировать эмоции через мобильную связь. Как раз сейчас меня от него натурально тошнит. — Мой тюфяк — и прямо пригласил? Ладно, ладно, будем считать, что я поверил. Хорошо, тогда до послезавтра там же и в то же время. И на твоем месте я бы не опаздывал.
— Буду без пятнадцати пять! — отчеканиваю как солдат на плацу и с облегчением откладываю телефон.
Я потратила много месяцев, доказывая Завольскому-старшему, что со мной можно иметь дело. Разыграла для него целый спектакль о том, как простая, но смышленая девочка может вылезти из грязи в князи, даже пару раз прикрывала его грязные делишки, когда ситуация грозила выйти из-под контроля. В итоге он не сильно брыкался, когда я прибрала к рукам бесхребетного Андрюшеньку, а потом потихоньку перетянула на себя одеяло полномочий Завольского-младшего в их семейной финансовой империи.
Остался сущий пустяк — запустить руку в самое нутро.
Получить право первой подписи.
Но для этого нужно что-то гораздо большее, чем пару раз прикрыть собой их грязные делишки или на потеху старому борову позлить его бывшую.
Сегодня, похоже, дело сдвинулось с мертвой точки.
По этому поводу можно даже открыть мой любимый английский имбирный эль — с приятной горчинкой, на вкус напоминающий гремучую смесь детской микстуры от кашля и пепси, и при этом — совершенно безалкогольный. Данте любит говорить, что эта дрянь, ценой в три копейки, в Англии подается в социальных пабах, где бесплатно поят
