Вернувший к свету - Наталия Романова
Мне необходимо было точно знать ответ на вопрос, женат ли Алексей, прежде чем решать хоть что-то… Я отчётливо понимала, что внутреннее моральное давление из-за ещё большего падения не перенесу. Прагматичная часть меня отдавала себе отчёт в том, что я не в том положении, чтобы выбирать, но воспитание, помноженное на суровый опыт, подсказывало – я категорически не хочу вступать в отношения с женатым. Пусть они будут поверхностными и недолгими – других не представляла, – я отказывалась даже думать в направлении адюльтера.
– Лёша, ты женат? – спросила я прямо, посмотрев в упор в серые глаза в обрамлении густых ресниц.
– Нет, – он показал правую ладонь без обручального кольца, – уже нет. Год назад, накануне нового года, мы официально развелись.
«Год назад, почти как я», – подумала я, но вслух, конечно, не сказала. Говорить о собственном браке я не была готова даже с психологом, тем более не собиралась с Лёшей. Откровенность с мужчиной неминуемо оборачивается против тебя – этот урок я запомнила на отлично. Повторение – не мать учения, а злая мачеха.
– Почему? – так же прямо продолжила я.
Мы оба были взрослыми людьми. Мне стало важно узнать, чем дышит человек напротив. Догадываться не было смысла и желания. Если бы Лёша хотел задать такой же вопрос мне, он бы его задал, независимо от того, собираюсь я отвечать или нет.
– Не сошлись характерами, наверное. Просто однажды стали чужими людьми, решили не портить друг другу жизнь и нервы. Скорей всего, это было неизбежно. Она тоже врач, гастроэнтеролог. Пока была студенткой, между нами стояла только моя работа, которая была причиной бесконечных конфликтов. Как ты, наверное, заметила, я чаще бываю на работе, чем дома. Не каждой женщине это по нраву, моей это ужасно не нравилось, и я её понимаю: когда она начала работать в полную силу – не понравилось уже мне.
– Ты против того, чтобы женщина работала? – перебила я.
– Не против. Но мы совсем перестали видеться, иногда не встречались неделями. У неё дежурства, у меня… Стоило сказать себе «стоп», пересмотреть свои приоритеты, поменять графики, вернуть былую близость, но ни мне, ни ей уже этого не хотелось. Какое-то время мы жили под одной крышей по инерции, потом развелись и даже не заметили.
– Понятно… – кивнула я.
– Отвечать, почему ты развелась, ты, конечно, не станешь? – с улыбкой спросил Лёша.
– Может быть, позже.
– Тогда потанцуем?
Я оглядела комнату в недоумении. Танцевать? Музыки не звучало, её и включить было не на чем, кроме телевизора. На мой нечаянный жест Лёша достал телефон, провёл по экрану, положил на стол. Заиграла медленная композиция.
– Прошу? – Он встал, протянул мне руки, я кивнула, пошла за ним в центр комнаты.
Зря я это сделала, очень зря. От первого прикосновения пальцев к пальцам меня пробила внутренняя дрожь, когда же мужская ладонь легла мне на талию, настойчиво прижала к сильному телу, я едва не заскулила от прострелившего внизу живота желания.
Горячая волна окутывала моё тело, вместе с мороком вожделения. Дыхание помимо воли участилось. Внутри вибрировало, звенело, просило. Мы сделали всего несколько шагов в танце, а мне стало физически больно от того, насколько сильное желание охватило меня. Невыносимо! Это было невыносимо!
Лёша прижал меня сильнее, опустил ладонь на ягодицу, чувствительно сжал, заставил вздрогнуть, но уже не внутренне, а всем телом. Второй ладонью провёл вверх по спине, задевая пальцами позвоночник – через лёгкую ткань платья это ощущалась отчётливо и невыносимо чувственно – добрался до шеи, погладил у кромки волос, задел чувствительное место за мочкой уха, отчего я глубоко вздохнула и прикрыла глаза в удовольствии.
Мы продолжали странный танец, который больше был похож на тягучую прелюдию. Он изучал моё тело на ощупь, через слой ткани, и это заводило с каждой минутой сильнее и сильнее. Опускал губы к открытым участкам тела, оставлял поцелуи, порой невесомые, а иногда настырные, жадные, голодные.
Прикоснулся к моим губам своими. Провёл языком по верхней, несильно зажал между зубов нижнюю, огладил её, вызывая чувственный, на грани отчаяния стон. Я хотела продолжения, хотела, чтобы его рот точно так же коснулся моих ноющих сосков, сжал зубами, прикусил, оставил след. Хотела, чтобы тяжёлая ладонь опустилась на грудь, чувствительно надавила, заставила меня окончательно потерять голову.
Всё так и случилось. Широкое платье позволило руке Лёши беспрепятственно пробраться под него, расстегнуть замочек, откинуть бюстгальтер в сторону, обхватить отяжелевшую грудь, сжать костяшками пальцев соски, выкрутить их, заставляя меня задохнуться.
Лёша выставил вперёд колено, позволил опереться на него промежностью. Потереться, чувствуя, как влага проникает сквозь бельё, ткань платья, оставляет следы на мужских брюках.
Больше всего на свете я хотела скинуть платье, прижаться голым телом к голому, позволить гладить, ласкать, целовать, прикусывать, щипать себя везде, где только заблагорассудится Лёше. Широко раздвинуть ноги, разрешив ему выбирать, как именно он хочет взять меня, довериться целиком и полностью. Нестись на волнах откровенной, вязко-острой похоти, пока не взорвусь на пике вожделения.
Но все мои желания разбивались о понимание того, что именно Лёша увидит под платьем. То, что он уже видел эти уродливые шрамы, был причастен к их появлению, меня не останавливало. Этот барьер я не могла преодолеть, скорей всего даже не пыталась, спрятавшись в нём, как в коконе.
– Я знаю, что нам нужно, – шепнул Лёша, повернул меня спиной к себе, подтолкнул в сторону стола.
У торца он уложил меня грудью на прохладную поверхность, подложив под грудь ладонь. Ловко, через ткань, поймал сосок, сжал, заставляя почувствовать горячую влагу между ног, которая окончательно промочила бельё и медленно потекла по внутренней стороне бедра.
Я слышала звук пряжки ремня, расстёгивающейся молнии, шелест упаковки презерватива, и от всего происходящего – звуков, запахов, ощущений, – сходила с ума. Когда Лёша немного поправил мои бёдра, приподняв и расставив ноги в стороны, а потом пальцами начал водить по половым губам, нырять внутрь и обратно, я громко застонала, окончательно потеряв стыд.
Вошёл Лёша вместе с громким шлепком по оттопыренным ягодицам, отчего я едва не кончила, и тут же начала насаживаться на член сама, регулируя глубину и амплитуду. После позволила набрать нужную ему скорость, силу фрикций и едва не лопнула от охватившего меня удовольствия.
Давно, очень давно я не испытывала ничего подобного. Скорей всего, никогда не испытывала, потому что к чувству острого, нестерпимого удовольствия примешивался стыд за это самое удовольствие, собственное поведение и тело. А ещё, невесть откуда взявшееся чувство привязанности к человеку, который в тот момент насаживал меня на свой член.
Безумие! Настоящее безумие, которое закончилось ещё более безумным взаимным оргазмом.
Глава 8
Время обучения пролетело незаметно. Я была рада занять мозги чем-то, помимо бесконечных мыслей о прошлом и неясном настоящем. Дорога в учебный центр сети, где я собиралась работать, занимала почти два часа в одну сторону, что тоже отвлекало.
Первые несколько дней дались тяжело. Поездки в общественном транспорте, внезапные звуки фейерверков, резкие крики, неизвестная местность – всё это выбивало почву из-под ног. Заставляло всё внутри сжиматься от накрывающих эмоций, неясного страха, паники, но отступать я не собиралась. Не могла и не хотела.
Я искала себе занятие – разглядывала город из окон автобуса, прогуливалась по улицам возле входа в метро. Находила интересные уголки, скверы, магазины, торчала на ёлочных базарах. Я совсем не знала города, в который приехала жить и работать. Пришло время познакомиться, пусть пока и не с парадного входа.
Учёба показала, что многого я не знала, что-то
