Вера Колочкова - Сладкий хлеб мачехи
— Вадим, я на минуту… Я понимаю, что занят… Да ничего у меня не случилось! Я просто спросить хотела… Ты сегодня когда домой придешь? Почему — ерунда? Да, да, я понимаю, ты работаешь… Извини…
Сжав тельце аппарата в ладони, она отвернулась к окну, набрала в грудь воздуху, изо всех сил пытаясь не расплакаться. Сидящая за соседним столиком женщина посмотрела на нее с жалостью, даже улыбнулась немного ободряюще. Пришлось ей тоже улыбнуться — мол, ничего страшного, вовсе я не собираюсь плакать. Еще чего. Сейчас рассчитаюсь за кофе с пирожными и пойду себе.
Выйдя на улицу и по привычке собираясь раскрыть зонтик, она обнаружила, что дождь таки кончился. И даже серая небесная глухомань изволила расколоться на облака, пропустив на землю реденькие солнечные лучи. Тут же заплюхались на ветру последние желтые листья на деревьях, освобождаясь от тяжелой влаги, понеслись над бульваром классические осенние запахи — пряные, грустно утонченные нотки увядания. По такой погоде не грех и пешком пройтись. Подышать, подумать, успокоиться. Хотя идти до тети Дуни пешком — далековато будет. Но ничего, физическая усталость — это не пирожные, конечно, но тоже хорошее средство от маеты.
— Господи, Баська, что это с тобой?
Тетя Дуня стояла в дверях, подняв кверху обсыпанные мукой руки, смотрела на нее строго и одновременно испуганно.
— Здравствуйте, тетя Дуня. А что со мной? По-моему, со мной все в порядке.
— Да где уж — в порядке! Так выглядишь — краше в гроб кладут.
— Ну уж сразу и в гроб… Немного замерзла, и все. Я к вам пешком шла, устала.
— Да ты проходи, проходи! Я сейчас тебя кормить буду. Горяченьким. Затеялась вот с пельменями, понимаешь ли… Вчера на рынок специально за мясом ходила. Купила хорошей говядинки со свининкой. Заходи!
— Вы что, сами пельмени лепите? А зачем? Купить же готовые можно.
— Да знаю я ваши готовые! Не верю я в нынешнюю пищевую модернизацию. Уж сама так сама. Ты ж знаешь, я для себя всегда все делаю сама. Абсолютно все. И ни на кого не надеюсь. Ты иди на кухню, я сейчас воду поставлю.
Стянув с себя плащ, Бася прибрела на кухню, тяжело плюхнувшись на табурет, села за стол, с удовольствием вытянула ноги. Опершись локтями о столешницу, сложила в ладони подбородок, стала наблюдать, как шустро возится у плиты тетка. Надо же, годы идут, а ей ничего не делается. Будто заморозилась к возрасту. Удачно мумифицировалась и живет себе.
— Да, никогда ни на кого не надеялась! — с удовольствием продолжила тетя Дуня начатый в прихожей разговор. — А если б надеялась, то была бы сейчас несчастной старухой, которая брюзжит да на жизнь жалуется. Сколько их сейчас таких! Куда ни плюнь — везде в несчастную старуху-пенсионерку попадешь. А я не такая!
— Да. Вы у нас пенсионерка счастливая.
— Да, счастливая! И ты шибко-то не усмехайся по этому поводу. Пенсионное счастье, милая моя, надо себе с молодости выстраивать. Причем самым тщательным образом. Готовиться к пенсии надо всю сознательную молодую жизнь. И морально, и материально. А то у многих, знаешь, все наоборот происходит.
— Это вы меня имеете в виду, что ли?
— Да нет, почему тебя… Я вообще говорю. Некоторые по молодости растратят себя подчистую, прогорят эмоциями, напридумывают себе всякие высокие отношения… А к старости эти высокие отношения лишь обидами оборачиваются, злобой да неврастенией. И никуда от них не денешься. Вот и приходится бедным старухам тащить до самой смерти этот мусорный вонючий мешок.
— Да понятно, понятно… — вяло махнула рукой Бася. — Слышала я уже вашу версию женской жизни, и не раз…
— А ты ручонкой-то на меня не маши! Это ты сейчас, по молодости, думаешь, что старость никогда не наступит. И не представляешь даже, что на пенсии тоже хорошо жить хочется, как в молодости, в спокойствии да в гармонии. Пенсионный возраст — его ж силой не отменишь. Это большой кусок жизни, между прочим.
— А у вас, значит, полная гармония сейчас происходит?
Обернувшись от плиты, тетя Дуня глянула на нее недоверчиво, потом усмехнулась понимающе:
— Ну да, если хочешь. Полная гармония и есть. Крыша над головой у меня имеется, деньжонки тоже кое-какие водятся. Я ведь загодя начала зеленые бумажки в кубышку откладывать, ни одному банку не доверяла. Во всем себе отказывала, но бумажки откладывала. И правильно делала. Теперь вот живу, горя не знаю.
— Ну да, ну да… Жизнь в отсроченном во времени гедонизме — тоже жизнь, наверное…
— А ты не смейся, не смейся! Ишь, каким словечкам у своего пижонского барина выучилась! Гедонизм какой-то приплела… Насчет гедонизма не знаю, конечно, но зато я никому ничего не должна, и мне теперь никто ничего не должен! Здоровье я сохранила, радости всякие тоже. То есть не сохранила, это неверно… Точнее будет, правильно распределила. Жизнь-то длинная. И потому несправедливо, понимаешь ли, в молодые годы все тратить, а на старость ничего не оставлять.
— Теть Дунь… А вот если честно… Ну неужели вам никогда не хотелось плюнуть на этот свой рациональный подход к жизни и влюбиться, например? Или ребенка себе родить, как моя мама?
— Да отчего ж не хотелось? Конечно, хотелось. А только я, знаешь ли, всегда на себя в зеркало правильно смотрела. И способности свои жизненные правильно оценивала. Да и не с серебряной ложкой во рту мы с твоей матерью родились… Ну, влюбилась бы я, голову потеряла, и что? Потом я эту потерянную голову куда бы пристроила? Нет, выше головы не прыгнешь, дорогая! А жизнь жить все равно надо, раз она Богом дадена. Ты, можно сказать, за нее сама перед Богом ответственность и несешь. Зато теперь я счастливая старушка, можно сказать, ягодка. Ни к кому с претензиями не лезу, живу и живу себе в удовольствие. Вот тебе и весь тут гедонизм.
— Ага. Гедонизм. Полный и окончательный. Поздравляю вас, тетя Дуня.
Тетка ничего не ответила. Пошуровав шумовкой в кастрюле, поставила перед ней тарелку с исходящими вкусным паром пельменями. Присев напротив, сложила руки в замок, глянула внимательно в лицо:
— Ну, давай. Ешь да рассказывай.
— А что рассказывать, теть Дунь? Нечего мне рассказывать. Все у меня хорошо.
— Да я уж вижу, как оно у тебя хорошо! Что, опять твой пижон загулял?
Нервно дернув плечом, Бася отвернула лицо в сторону, сглотнула вмиг образовавшийся в горле комок. Сидела насупившись и боясь поднять на тетку глаза.
— Что ж, понятно… — грустно вздохнула тетя Дуня. — Вот говорила я тебе, говорила! Надо было слушать, а не мчаться за любовью, задрав хвост!
— Теть Дунь, ну не надо, пожалуйста! — жалобно протянула Бася. — И так на душе противно, и вы еще…
