Денин Миллнер - Девушки Мечты
– Пять, шесть, семь, восемь! – закричал СиСи, потом прыгнул влево, крутанулся вокруг своей оси, затем качнул тазом вперед. Танцоры повторили за ним. СиСи смотрел, как они двигаются под музыку.
Разумеется, СиСи не думал ни о каком Мартине Лютере Кинге и организованном им в Детройте митинге в защиту свободы, стоя за кулисами в «Аполло», где громогласная толпа пресыщенных ньюйоркцев принимала Джимми, «Дримфеток» и их подтанцовку как группку ничтожеств, деревенщину, недостойную выйти на легендарную сцену. Даже охранник на входе, которого предупредили, что приедет музыкант, чей хит популярен в провинции, вместо приветствия, когда Кертис протянул руку и начал представлять Джимми, спросил: «А вы кто и чё надо?» Все, включая Джимми, нервничали. Причиной послужил прохладный прием и репутация зрителей «Аполло», якобы без колебаний готовых освистать собственную мать, если та неудачно выступит.
– Ты уверен, что танцоры усвоили движения? – спросил Джимми у Марти, нервно расхаживая по гримерке. – Они должны выступить идеально. Это факт.
Марти, который пытался взывать к эго Джимми, желая сохранить остатки своего неумолимо тающего влияния, сделал еще одну тщетную попытку раскритиковать изменения, внесенные СиСи и Кертисом в шоу его клиента:
– Я просто хочу сказать, братишка: удостоверься, что ты сам на высоте, я бы не стал доверять шоу кучке любителей.
Марти понятия не имел, что Кертис стоит за его спиной.
– Не беспокойтесь насчет танцоров, – сказал Кертис, вытаскивая сигарету и бросая фетровую шляпу на туалетный столик. – СиСи, подтанцовка и девочки готовы выйти на сцену и показать зрителям «Аполло», что Джимми Эрли по прозвищу Гром понимает под шоу.
В гримерку ворвались Эффи, Лоррелл и Дина, а за ними следом целая стая парикмахеров и гримеров с расческами, кисточками и пудрой.
– Господи, вы видели, какая там толпа? – взволнованно спросила Эффи. – Я такой нарядной публики с Пасхи не видала!
– Да, только вот ведут они себя не как прихожане в церкви, – заметила Лоррелл. – Вы видели, как они освистали последнюю группу?
– Ну, так и положено, – встрял в разговор Кертис. – Это же конкурс талантов. Но вы-то выступаете со знаменитостью. На подпевках у звезды. Не забывайте об этом.
– Эй, выходите уже, мы не будем вас ждать весь вечер! – заорал ведущий через дверь, молотя костяшками пальцев по дереву так, словно собирался проломить дверь кулаком.
Джимми посмотрел на девочек, потом на музыкантов, на СиСи и, наконец, на Марти.
– Вы все знаете, что Джимми не молится, но сейчас меня так и подмывает вознести пару молитв, – признался он и пошел к двери.
– Дамы и господа! Поприветствуйте на сцене легендарного «Аполло» Джимми Эрли и «Дримфеток», которые исполнят свой хит номер один «Я стану плохим»! – заорал ведущий в микрофон.
Тяжелый пурпурный занавес со свистом поднялся, явив собравшимся подтанцовку. «Дримфетки» выскочили на сцену, энергично двигаясь, чтобы разогреть зрителей. Публика разразилась аплодисментами и одобрительными криками и практически взорвалась, когда на сцену вылетел Джимми.
– Мне пришлось стать плохим! – затянул он.
Кертис смотрел из-за кулис, притопывая ногой в такт заводной музыке. Я сделал это, подумал он, и сердце его наполнилось гордостью. Стало ясно, что он наткнулся на золотую жилу, и все вот-вот изменится и для него, и для Джимми с девочками, и для СиСи, и для всей музыкальной индустрии. Он войдет в историю как человек, открывший новую эпоху для черных исполнителей. Я сделал это!
Марти смотрел на сцену безучастно. Он тоже понимал, что случилось. Это шоу стало началом конца его отношений с Джимми.
Магнитная лента змейкой струилась через катушечную деку, аудиосигнал приводил в движение резец рекордера. Словно нож на мягком масле, он наносил дорожки на вращающийся виниловый диск, когда голос Мартина Лютера Кинга-младшего заполнял комнату.
«Мы завели мотор и теперь движемся по дороге свободы к городу равенства. – сказал Кинг, и еще один блин разогретого винила упал на граммофонную матрицу, машина отштамповала пластинку и приклеила в центр ярлык: „Доктор Мартин Лютер Кинг-младший, Поход за свободой, Детройт, Кобо-Холл, 1963". – И сейчас мы не можем себе позволить остановиться, поскольку для нашей страны это встреча с судьбой. Мы должны двигаться дальше!» – звенел голос Кинга.
С пластинкой Кинга в руке Эффи стремительной походкой направлялась в гараж, переоборудованный под офис «Рэйнбоу Рекордс», где вовсю кипела работа.
– Эффи, я испекла пирог с персиками! – крикнула тетушка Этель из кухни, но Эффи, полная решимости, проскочила мимо нее и ворвалась в кабинет Кертиса, где он проигрывал выступление Кинга своим сестрам Ронде и Дженис.
– Кертис!
Он поднял голову и изогнул бровь:
– Эффи, ты ведь знакома…
Эффи перебила его:
– Скажи-ка мне, ты считаешь правильным продвигать альбом какого-то любителя, а не профессионала?
Кертис убрал иглу с пластинки, Ронда и Дженис переглянулись, когда Эффи накинулась на их брата.
– Не совсем понимаю, о чем речь, – сказал Кертис.
– О справедливости, Кертис. О том, что все получают по заслугам. Разве не об этом ты мне постоянно талдычишь? «В очередь, Эффи. Жди своей очереди», – передразнила она.
– Думаю. – начал Кертис, наконец сообразив, к чему она клонит.
Дело в том, что Эффи начала капать ему на мозги, а в последнее время так и просто требовать при каждом удобном случае, чтобы ее менеджер и типа бойфренд – да-да, Кертис и Эффи, пребывая в радостной эйфории после триумфального приема в Гарлеме, занялись сексом по дороге из «Аполло» в Детройт – дал ей возможность спеть соло.
«Ну только одну песенку», – канючила Эффи, зажав Кертиса где-нибудь в укромном уголке, а потом уже, никого не стесняясь, прямо при девочках. Кертис был не в настроении обсуждать это снова.
– Так что же я сижу тут с какой-то вшивой песней на второй стороне сорокапятки, а любители типа Мартина Лютера Кинга записывают сразу чертовы альбомы?
Кертис, пытавшийся понять, как же ему ответить на выпад Эффи, чтобы не завести ее еще больше, повернулся к сестрам – в его глазах застыла мольба.
– Он хоть петь-то умеет? – спросила Эффи, уперев руки в боки. В ту же минуту Эффи, Ронда и Дженис расхохотались, тем самым дав понять Кертису, что его разыграли, а он купился. Эффи наклонилась и обняла его. – Ты такой замечательный, – нежно протянула она. – Ну разве ваш братик не замечательный?
Кертис поцеловал Эффи, чмокнул нежно, но страстно, чтобы присутствующим стало ясно, что их отношения переросли в нечто большее. Что именно подразумевалось под этим – вопрос спорный. Эффи считала, что они скоро начнут официально встречаться. Кертис, который всегда был не прочь перепихнуться, считал, что секс станет для Эффи дополнительным стимулом в работе, пока он раскручивает лейбл. Для следующего шага ему нужно было найти исполнителя, равного Джимми по умению подать себя и сексапильности, и, хотя Эффи превосходно крутила задницей, Кертис считал, что у нее недостаточно данных, чтобы стать сенсацией. Слишком многое в ее голосе напоминало о церковных гимнах, да и толстовата. Кертис быстро смекнул, что проще заставить Эффи думать, что она его девушка, чем сообщить, что ее внешность не соответствует образу следующей звезды «Рэйнбоу Рекордс».
