Марина Попович - Любовь играет в прятки

— Бусинка, прости, — тяжело с долей горести и горстью ненависти, сказал Ник, наклонившись надо мной с закрытыми глазами, я почему-то молила про себя его не открыть глаза, боялась там увидеть неуместную жалость ко мне, учитывая, что моему ненаглядному принцу тоже досталось. Ой, снова употребляю «мой» к нему. Я похлопала себя по щекам, пытаясь прийти в себя,

— Глупости, — поспешила заверить его, приподнимаясь на ноги, улыбаясь. Мне хотелось просто уйти отсюда и больше не вспоминать этого момента. Чего этот Максим ко мне так прицепился? Что я ему сделала такого? А больше всего меня волнует: откуда они с Ником знакомы — с этого вопроса я и начала разговор с блондином.

— Познакомились, когда я малыша забирал с кружка, — он посмотрел на меня, такой наивный, глупый, взглядом, наполненным доброты — на таких злиться у меня просто не получается.

— У тебя есть малыш? Что это там за ребенок? Мне не хватало еще такого! Внутренний голос сарказмом проговорил: «В жизни нужно все попробовать» и я категорически с этим не согласилась. В жизни нужно жить, а не тестировать. Именно жить, а не существовать, проживать. Нужно чувствовать, танцевать, петь, заниматься любимым делом и к чему-то стремится. Мои мурашки, видно те, что переодевались в банду, иронически добавили: «Хотела ребенка в будущем? Вот бери его и воспитывай сегодня уже! Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня и папочка такой милашка!». Ей, мурашка, спасибо брату, научившему меня этой же пословице с детства, только с другим смыслом: «Не откладывай на завтра то, что вообще не собираешься делать, не стоит себя обманывать».

— Есть, — он хмыкнул, изгибая нижнюю губу вперед, а краешки, опуская вниз, вышло достаточно забавно и любо, — У моей сестры есть сын, они живут со мной, но обычно она вместе с ним в Израиле или Штатах.

— А кто с тобой еще живет? — сестра — это хорошо, это просто замурчательно, особенно в сравнении с возможной женой, детьми, которых я уже представила в голове, пока ждала его ответа, поднимаясь по экскаватору в магазине.

— Алиса, — он перешел на шепот, достал с кармана телефон, такой старенький и потертый, как был у меня до встречи с ним. Аж ностальгия вдарила в виски, я так любила старушенцию ракушку. — Обними меня, положи голову на плечо, за нами Ножик ходит. Я уже отчетливо понимала, что нахожусь не в той ситуации, что б выпендриваться. К этому моменту, во-первых, решила расслабиться и пустить все на самотек, во-вторых, как-то так вышло, что мои бабочки на совете убедили мысли и приняли блондина за возможную кандидатуру на пустующий пост моего парня. Обняв его, я осмотрелась назад, поняв, что за нами кроме Ножика прется еще и Полторашка.

— Бусинка, — он наклонился над ухом так, что со стороны выглядело это как поцелуй в шею, — Тебе страшно?

— Нет, — мне и правда было не страшно с ним, больше удивляло то, что прохожие, вместо помощи вытаскивали с карманов и сумок телефоны и фотографировали, даже сейчас, когда мы заходили в отделение «Все для творчества» несколько девушек хотели нас запечатлеть для истории, как папарацци. Ни кто с них не заметил меня. Меня жутко это разозлило.

— Почему эти девушки нас фотографируют? Он неожиданно подтащил меня за руку к себе, провел тыльной стороной указательного и безымянного пальца по моей щеке, обнял, а после поцеловал (о, да, я тоже подумала, что в губы) в ямочку между губами и щекой и, довольно произнес:

— Завидуют тебе, буся, рядом с тобой ж я! — он поцеловал меня в нос, но при этом держа дистанцию между мной и собой.

— А серьезно?

— Не знаю, не замечаю их, когда со мной ты. Мур! — без эмоционально произнес он, поправляя прядь волос мне за ухо, глазами смотря в сторону вышибал. Я же не дура, верить в такие слова и растаять, как мороженое на солнце, но стало чертовски приятно. Протянув руки ему за спину, я попыталась подтянуть самовлюбленного типа к себе. Он тяжело задышал, сморщив лоб и тяжело выговорив:

— Больше так не делай, я тебя очень прошу.

— Почему?

— Дай руку.

— Зачем? — поинтересовалась я, убрав руки из-за спины, и с опаской протянув ему. Он, успокоив дыхание, положил мою ладонь себе под грудь, придавив моими пальцами ребра. Я не прикрыто, без многословия вскрикнула, услышав то самое похрустыванье, что и на улице. Мои потайные мысли ожили и превратились в реальность. На будущее, нужно сделать себе пометку, что не стоит думать о таком. Мысли материальны.

— Тебе нужно к врачу! — сказала я, схватив его за руку и потянув за собой, а он стоял, как бульдозер, и глумился с моим попыток потащить его за собой.

— Это не лечится! — он перетащил меня к себе обратно и обнял за плечи, я ругала и уговаривала всем словарным запасом, но он в ответ мне шепнул на ухо: — Это не лечится, это само заживает! Через три недельки буду новеньким.

— Когда будешь новеньким — тогда и поговорим. Зачем ты мне старенький?

— Значит, ты не отрицаешь уже, что я тебе нужен? — он снял с себя рюкзак, достал толстую книжку, кошелек и попросил меня подержать.

— Не придирайся к словам! Зачем тебе книга?

— Я обещал продавщице в этом магазине, что одолжу ее. Нужен ли он мне? Не знаю! Могла бы я в него влюбиться? Вряд ли!

Но ревность меня поглощала в свои цепи все больше и больше. Разве можно ревновать человека, которого я впервые вижу? Ответ на этот вопрос дали скребущие душу кошки, когда Ник взял в руки краски, внимательно изучил их состав, открыл, попробовал руками густоту, а рядом стоящая девушка с ногами от ушей, принялась расспрашивать его мнение. Тогда я мысленно представила картину, как беру эту литровую банку гуашевой краски, кажется, она синяя, и выливаю ей на голову, громко ликуя.

— Пошли, — проконсультировав девицу, сказал он, и потащил меня на руку к стеллажам с акриловыми красками и растворителями, тошнотно воняющими до умопомрачения, — Не стоило на нее так смотреть.

— Как?

— Словно ты хочешь ее замуровать в этой краске и аплодировать стоя, — Ник довольно, но сдержано, улыбнулся, поглядывая свысока, протянул одну руку мне, а второй принялся искать кисточки и холсты.

— Меня ни капельки, ни миллиметра не волнует ничего — ни ты, ни все твои бабы. Я отвернулась от него и направилась к выходу так смело, что Ножик с Максом, наблюдающие за нами, преградили мне выход. И как возле этого напыщенного хама я стаю Алисой-потеряшей и забываю обо всем на свете? Как его смазливое лицо и безупречный баритон делают с меня рабыню Изауру? Вот уже бабайка в людском обличье. У меня мелькнула случайная мысль, что это он нанял Макса и его команду, чтоб заманить меня в ловушку, но воспроизведенный кузнечиками-музыкантами хруст ребер вернул меня с таких мыслей, и я с облегчением вздохнула на полные легкие. В самые скудные моменты, когда посещает депрессия или стресс, кажется, тогда моими мыслями управляют. Другого оправдания — найти не могу,