Пат Бут - Майами
— Моя дорогуша, ведь работали мы с тобой. Разве тут могут быть сомнения?
— Ни капельки.
Криста засмеялась, направляясь по, воде к нему. Их команда все еще находилась на своих местах, однако теперь присутствие главных действующих лиц уже не требовалось. Криста и Стив, два старинных приятеля, срослись воедино в своих воспоминаниях. В работе же все было по-другому. Для Кристы это последнее выступление в качестве модели, и она дала себе клятву, что следующего не будет. Она не хотела ни «финальной корриды» тореадора, ни «последнего выхода» боксера, ни замшелого от старости «прощального» массового балдежа поп-групп. Вот таким и должен быть конец веревочки… и Криста не могла себе представить лучшего финала. Она шла по Палм-Бич, где провела детство, с блестящим фотографом, показавшим ей когда-то всю прелесть мира, которую ее «васповское»[4] семейство никогда так и не смогло понять.
Стив крепко обнял ее. В былые дни она, новичок, считалась его протеже, а он ее ментором. Но в те дни и он тоже взбирался по нижним ступенькам лестницы карьеры. Они росли вместе, учась друг у друга, и теперь трудно было даже определить, кто больше способствовал успеху другого. Была Бейли творением Шримптона, или наоборот? И создал ли Пенн Лайзу Фонсграйвс, или такие связи представляли собой симбиоз, синергизм, где каждый давал что-то другому, каждый играл свою важную роль, причем совокупность оказывалась бесконечно значительней, чем простая сумма индивидуальных вкладов.
— Прямо как в старые добрые времена, а? — вторгся Стив в ее размышления.
— А ты думал, что все станет проще? — сказала с кривой усмешкой Криста. В течение многих лет она и Стив стояли по колено в семи морях. Не было позы, которой она бы ни принимала, выражения лица, которое бы она ни пробовала. А он оценивал всяческие возможные положения света и тени, экспериментировал со всеми мыслимыми комбинациями объективов, пленки и фотокамеры. И все равно давалось это нелегко. Работа была адской. И всегда оставались сомнения, находится ли в камере снимок и удалось ли запечатлеть красоту на целлулоид. Это казалось такой несправедливостью. Несомненно, опыт должен означать, что тебе не нужно работать столь тяжело и упорно. Но в этом-то и заключалась одна из коварных и жестоких шуток жизни. Момент твоего расслабления отражался на качестве работы, а это означало, что ты достиг предела, и перспектива, простирающаяся перед тобой, уже больше не будет зовущим вверх склоном горы. Вместо этого будет обрывистый спуск в долину забвения, где заканчивается карьера.
— Что становится проще, — сказал Стив, — так это тратить добычу, дорогуша. Помнится, прежде всякие там УЗИ, пластические хирурги и врачи, что лечат ноги, были всего лишь слабым отблеском в моем сознании.
— Стив, не может быть! Я имею в виду пластическую хирургию…
— Уверяю тебя, что я сделал это. Без операции ты теряешь трепет и биение сердца. А коли потерял, надо постараться это вернуть. Я зашит туже, чем почтовая сумка в Сан Квантине. Ну, что ты думаешь?
Он откинул голову и убрал с висков седеющие волосы. Два крошечных шва сказали, что он не шутит. Криста внимательно разглядывала их.
— Иисусе! Стив! Но внешне ты не изменился.
— Вот почему я заложил свой дом, чтобы заплатить за эту проклятую хирургию. Предполагается, что ты не должен меняться внешне. Вообще-то, я не стараюсь убежать от убийцы номер один и морочить голову зрителям «Неразгаданных тайн». Просто пытаюсь не сдаваться в битве против enno domini и хочу продолжать устраивать тошниловки со своими молодыми приятелями на берегу океана. Это самое малое, что может сделать старый пудель-аферист.
— Какой еще к черту пудель-аферист?
— Э… знаешь ли… это британское выражение для такого рода парней, что посылают цветы, пахнут слишком уж хорошо и носят шелковые полумаски, чтобы быть неузнанными в ночи.
Криста рассмеялась.
— А это больно?
— Да, но не операция. Ее обезболили Стив Хёфлин и молодое красное вино в «Эрмитаже». Но вот денежные расчеты превратились в настоящую агонию.
Они брели вдоль берега, рука об руку, распугивая суетливых крабов.
— Стив, ты сейчас занят? Что скажешь о позднем завтраке, то бишь раннем ленче у «Грина»? Сейчас там не должно быть католиков. У меня есть кое-что, о чем хотелось бы поговорить с тобой.
Криста подавила в себе угрызения совести. Согласившись выйти из отставки и сняться у Питтса для «Вога», она сделала это не без задней мысли. Пусть девушка, которая была запланирована, не смогла выйти, но ведь всегда есть и другие модели. Она намеревалась подлизаться к своему старому другу, поскольку хотела огорошить его деловым предложением. Беда состояла в том, что от этого предложения он легко мог отказаться. Чтобы побудить Стива согласиться на сделку, которую она задумала, ей приходилось обращаться к самым глубинам их давней дружбы.
— Только не говори мне, что хочешь, чтобы я снимал всех тех заезженных кляч, которые считаются моделями в твоем агентстве.
— Стив, не нужно даже шутить по адресу моих девушек. — Криста произнесла это с улыбкой, но в ее словах послышался металл. В меню юмора Стива могло быть все, что угодно, но только не ее агентство. Она была просто одержима им. Много лет она строила свою карьеру супермодели, даже выдержала экскурсию в джунгли Голливуда, имевшую дикий успех, но глубоко разочаровавшую ее, однако всю жизнь ее действительно завораживал только выигрыш, причем деньги она рассматривала лишь как способ вести счет. Ремесло модели где-то удовлетворяло ее амбиции, но им нельзя было заниматься долго. Появлялись новые девушки, более молодые, более «теперешние», с лицами «в струе моды» и телами, которые могли проделывать вещи, которых не могла она. Усвоила она одно: для процветания нужно использовать знания и навыки, которыми ты уже обладаешь. Вот она и решила уйти из «Эль» и, к ярости владельца, Джонни Россетти, основала свое собственное. Однако она не была намерена вести дело так, чтобы оно стало точной копией всех других. За многие годы она придумала абсолютно оригинальную схему. Стив Питтс был жизненно важен для ее успеха.
Несколько пеликанов, построившись в боевой порядок, устремились в королевскую голубизну неба, когда Стив осторожно поглядел на нее. Он знал эту девушку, как дочь или сестру, которых у него никогда не было. Она была удивительной во всех отношениях. Ее родители позаботились об этом. Криста часто с кривой усмешкой рассказывала про их подход к воспитанию ребенка — «узкая тропинка или широкая дорога», «формируйся или убирайся», что привело к тому, что девочка стала сильной в желаниях, но не в чувствах. Если ты встанешь на пути амбиций Кристы Кенвуд, она переломает тебе ноги, словно сухие ветки на дереве, и ее глаза останутся при этом сухими. Красивая оболочка, которая окутывала ее душу — нежная, сочная, чувственная — вводила в заблуждение относительно ее сущности, потому что в глубине своей натуры Криста была победителем, который никому не позволял перебегать себе дорогу.
