Светлана Демидова - Неправильная женщина

Танька ответно улыбнулась и сказала:

– Я не держу. Ну… в общем, пошла я, раз все у нас опять хорошо. У меня, честно говоря, сочинение еще не написано, а завтра последний срок сдачи. Я побежала!

– Давай! – согласилась Лана. – Я за уроки вообще еще не садилась! Завтра зайти за тобой в школу?

– Конечно! Как раньше! Пока!

Лана кивнула подруге и поднялась к квартире. Надо же, как все нынче хорошо складывается: и Юра с ней, и Танька ее простила. Чего еще желать от жизни? Впрочем, есть что! Вспомнив об учительнице математики, Лана вздрогнула, и от хорошего настроения не осталось и следа. Конечно, учебный год только начался и до его конца еще далеко, но выше трех баллов она теперь не получает ни по алгебре, ни по тригонометрии. Как бы ни старалась. Как бы ни лезла вон из кожи. Таньке Лана сказала полуправду. Она действительно не садилась еще за уроки, если не считать алгебру. Домашнее задание по этому предмету она сделала сразу, как только вернулась из школы. Ответы на все примеры у нее сошлись с теми, которые в конце учебника, но она обязательно даст тетрадку отцу на проверку, чтобы тот посмотрел ход решения: вдруг можно решить проще и как-нибудь изящнее. Вообще-то он утверждал, что учительница явно придирается, и даже собирался идти в школу разбираться, но Лана упорно сопротивлялась. Как ей потом учиться дальше? Антонина ее просто живьем съест!

Даже после того как отец заверил Лану, что примеры решены идеально, девушка никак не могла успокоиться. Да, любовь – это здорово. Она несказанно счастлива с Юрой, но в институт поступить все же хочется. Она собирается в университет на филологический факультет. Сдавать математику на вступительных экзаменах, конечно, не придется, но средний балл аттестата сейчас играет существенную роль. А разве можно рассчитывать на высокий балл, если по трем предметам: алгебре, геометрии и тригонометрии – будут трояки? Хорошо, если хоть трояки удастся вытянуть… Может, все же запустить в школу отца? Нет, пожалуй, еще рано…

– На меня Антонина тоже все время как-то странно смотрит, – сказала Танька в ответ на Ланины жалобы на математичку.

– Брось… Чего ей на тебя смотреть? – Лана небрежно махнула рукой.

– Вот честное слово! У меня такое впечатление, что она хочет своим взглядом меня намертво приварить к парте!

– Ну и зачем ей это надо?

– Откуда я знаю? Ведь ей зачем-то надо к тебе придираться. Весь класс уже заметил, что Антонина тебя ненавидит. Можешь предположить, за что?

– В том-то и дело, что не могу!

– Слушай, а может, на нее пожаловаться?

– Кому?

– Директрисе!

– И что ты скажешь? Что она тебя к парте приваривает, а мне напрасные пары ставит? Мне предложат лучше готовиться к ее урокам, а тебе – провериться у психиатра.

– Пожа-а-алуй… – протянула Ермакова и замолчала. Молчала и Лана, размышляя, не пожаловаться ли на Чеснокову классной руководительнице, Маргарите Максимовне. В конце концов, Маргарита тоже заинтересована в успеваемости своего класса. Может быть, как-то поможет?

В этот момент мимо девушек, подпиравших стену в рекреации у кабинета физики, прошел лаборант Евгений Павлович. Лана проводила его равнодушным взглядом, но он вдруг вернулся, как-то странно посмотрел сначала на нее, потом на подругу и сказал, обращаясь уже только к Таньке:

– Ермакова, вы не могли бы помочь мне установить на парты приборы для лабораторной работы?

– Могу, конечно… – дрожащим голосом отозвалась Танька.

– Тогда пройдемте со мной, – проговорил он и, уже больше не оборачиваясь, направился к лаборантской. Танька засеменила за ним.

Об этом происшествии Лана тут же забыла, потому что к ней подошел Юра, и они начали договариваться о том, как проведут воскресенье. В предвкушении чудесного выходного дня она даже не заметила, что Танька, сидевшая с ней на лабораторной работе по физике, была необычно тиха и все время путалась, снимая показания с приборов.

Лана с Юрой договорились поехать в воскресенье в близлежащий лесопарк, но, как это часто случается, погода испортила их планы. С самого утра сизые тучи так низко опустились на город, что своей полупрозрачной дымчатой кисеей закрыли верхние этажи зданий. С девяти утра эта кисея начала как бы подтаивать, осыпая улицы мелкими горошками капель. К десяти, когда вся прозрачность искапала, из потемневших и уплотнившихся туч хлынул настоящий проливной дождь.

– Что будем делать? – огорченная Лана прокричала этот вопрос в телефонную трубку.

– Прямо и не знаю… – отозвался не менее огорченный Юра. – Впрочем, есть вариант… Мои родители, несмотря на эту дождяру, уехали в поселок Радужный. Там живет мамина старшая сестра, у нее сегодня юбилей, полтинник шандарахнул. Думаю, они вернутся поздно вечером.

Уже понимая, что он ей предложит, Лана, оттягивая этот момент, спросила:

– А ты чего не поехал?

– Ну… мы же с тобой договорились встретиться, – ответил Юра.

– Меня на юбилей к такой близкой родственнице, как родная тетя, родители все равно погнали бы силой!

– Меня не гнали. У тети Наташи детей нет, в поселке вообще молодежи мало, да я с ними и незнаком. Мама будет помогать готовить еду, у отца с мужем тети Наташи свои дела, так что я там был бы лишним. Меня, конечно, приглашали, но только для порядка. Когда я отказался, все только обрадовались.

Лана на это ничего не ответила, и Юра вынужден был продолжить сам:

– Ну что, придешь ко мне в гости? Ведь еще ни разу не была…

– Не была… – эхом откликнулась Лана.

– Так придешь?

– Приду… – еле слышно прошептала девушка. – Когда?

– Можешь прямо сейчас… – Голос Майорова тоже сразу сел.

– Какая у тебя квартира?

– Сорок седьмая, на втором этаже… Значит… я жду?

– Жди… – Лана никак не могла угнездить трубку на рычаг, руки неприятно дрожали. Девушка растревожилась, и было отчего: она еще ни разу не оставалась с молодым человеком наедине в квартире. Они встречались с Майоровым каждый день, но всегда на улице. Несколько раз, правда, ходили в кино. На сеансах сидели, держа друг друга за руки и мало понимая, что происходит на экране. Целовались в парках и подъезде Ланиного дома, но вполне пристойно, достаточно невинно и целомудренно. Молодые люди были так красивы и настолько нежны друг с другом, что любой из взрослых, застав их за поцелуями в подъезде, только пробормотал бы себе под нос что-нибудь вроде «где мои семнадцать лет?!» и пошел дальше, вспоминая собственную юность и сожалея, что она так быстро прошла. В квартире Майоровых с Ланой должно произойти что-то в принципе другое. Она и хотела этого, и боялась.

О том, чтобы объявить родителям, что она идет домой к Юре, не могло даже идти речи, поэтому, созвонившись с Ермаковой и перебросившись несколькими условными фразами, Лана сказала маме, что отправляется в гости к подруге.