Виктория Рутледж - Взрослая жизнь для начинающих
— Я просто хочу там оказаться, — печально ответила Айона. — И не могу. И я читала столько книг и слушала столько песен, что мне кажется, что во мне живет момент времени, когда молодые «Лед Зеппелин» только еще начинали.
Мэри щедрой рукой долила им вина. Сейчас она ощущала странное спокойствие. Было непривычно оказаться в роли человека, рассуждающего разумно. И слушая, как Айона несет чепуху, сходя с ума от неразделенной любви, как подросток, Мэри ощущала утешительный побочный эффект: ее собственные проблемы по крайней мере кажутся взрослыми.
— Айона, скажи, когда ты начнешь свою обычную пьяную лекцию на тему «Мы все в конце концов умрем», потому что я бы это, честно говоря, послушала с большим удовольствием.
Айона перекатилась на живот, и комната перевернулась у нее в глазах. Может быть, она действительно застряла в подростковом возрасте, — состояние это было похоже на болезнь. Она прекрасно понимала, отчего рыдали девчонки в пятнадцатом ряду на концертах «Битлз» — они наконец добрались туда, дышали одним воздухом с объектами их фантазии, но на самом деле делать им там было нечего.
— Иногда, — раздался как будто издалека голос Мэри, — нужно согласиться, что в прошлом все было идеально, но сейчас наступили совсем другие времена. И уже не создать ничего столь же совершенного, даже если собрать весь старый состав, потому что сейчас они все стали другими людьми, и за плечами у них новый опыт, и дело не в том, что им не исполнить уже ту или иную песню — им просто не воссоздать ту вибрацию, которую они ощущали. Знаешь, вот такое ужасное разочарование испытываешь, когда покупаешь альбом самых знаменитых хитов какой-нибудь группы, которая в шестидесятые была длинноволосой, сексуальной и безумной, и оказывается, что эта запись сделана уже после распада группы, когда они собрались поиграть в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом в «Брайтон Плежер Гарденз».
Айона осторожно приподнялась на локтях. Внутри все обрывается, когда слышишь первый аккорд, и все хлопают, а группе приходится играть на октаву ниже, потому что певец уже не тот, что прежде.
— Я терпеть не могу, когда песни, которые для меня так много значили, исполняют плохо, — заявила Мэри, сердито нахмурив темные брови. — Я не могу смотреть, как эти люди выходят на сцену, — постаревшие, потолстевшие, в морщинах, — и поют слова, от которых у меня раньше внутри все переворачивалось, как будто для них это просто страницы истории.
— Но ведь так оно и есть, как я представляю, — сказала Айона. Раньше она и не задумывалась, что быть рок-звездой — тоже профессия. — Они же этим зарабатывают на жизнь. Ведь от бухгалтеров никто не требует в сорок лет оставить свою работу и переквалифицироваться, да? А им что делать? Пойти учиться на инспектора дорожного движения?
— Я отлично понимаю. Но мне кажется, что меня жестоко обманули, и песня для меня значит больше, чем тот, кто поет ее, и когда я в таком настроении… — Мэри, которая, казалось, собиралась что-то еще сказать, замолчала.
— Ты чувствуешь, что с тобой разделались. Я понимаю, о чем ты, — подтвердила Айона, и они сидели молча, пока играла песня «С тех пор как тебя люблю».
Сердце Айоны так и прыгало в груди. «Лед Зеппелин» и правда единственная группа, в которой певец интересует тебя ровно до тех пор, пока не начнет играть гитарист.
— Он просто уже стал совсем другим человеком, — грустно констатировала Мэри.
— Я знаю, — разочарованным голосом простонала Айона. Не то чтобы она отвергла певца, если бы до этого дошло дело. — Все стало не так с тех самых пор, как он отрастил челку и начал носить вместо облегающих джинсов кожаные брюки. — Мэри с удивлением вскинула голову. — Ты о Роберте Планте, да? — с надеждой спросила Айона.
— Айона, я говорю о Крисе.
Айона положила себе ладонь на голову. Тяжелый день на работе, красное вино, занятия вождением, дурные мысли. Вот поэтому она и опьянела. В таком состоянии легко впадать в транс и мечтать о «Лед Зеппелин», но совершенно невозможно помочь лучшей подруге разобраться с ее совершенно реальными проблемами.
— Когда, Господи, как же мне стыдно, когда мы перестали говорить о «Лед Зеппелин» и заговорили о Крисе? — Она с трудом подавила желание спросить у Мэри, как эти разные темы даже появиться могли в ходе одного и того же разговора. Этот вопрос уже диктовало красное вино.
— Пусть мне совершенно не хочется потакать тебе в твоих подростковых рассуждениях о сущности славы, — произнесла Мэри на одном дыхании, — я все-таки сформулирую это на понятном тебе языке. Крис и я познакомились, когда он был совсем молодым и страстно мечтал спасти мир, и я по глупости решила, что это очень привлекательно. Теперь я повзрослела и поняла, что в некотором роде это и привлекательно, но только тогда, когда все показывают в голливудском фильме, где Джулия Робертс играет «Ангела Мостара[70]». А в жизни это тяжелый и неблагодарный труд, и теперь мне кажется, что даже Крис терпеть не может эту работу.
— Но он уехал, чтобы этим заниматься! Или как? — спросила Айона, потирая голову. — Или я чего-то недопоняла?
— Да, но все же, Айона, мне кажется, что Крис ненавидит свою работу. Он просто выбрал для себя это место. Как мне кажется, он завидует, что я тоже могу помогать людям, но получаю за это больше денег и работаю в помещениях, где стены разрисованы плакатной краской.
Айона пристально посмотрела на нее. В голове у нее все как-то пошатывалось, — прямо как ее папаша на Рождество, — и было не сосредоточиться, — как бы она ни старалась внимательно слушать Мэри, слух ее, под действием, возможно, пинты водки с апельсиновым соком, постоянно переключался на икающий ритм ударных в песне «Там, на черепицах».
Чтобы все же переключиться на Мэри, Айона взяла в рот большой палец и укусила его. Пора протрезветь. За последние полчаса чайник закипал уже дважды, но оба раза им обеим было лень встать и пойти сделать кофе.
— Айона, Крис не собирается возвращаться, — мягко проговорила Мэри. — Он думает, что нам лучше развестись и… понимаешь, я тоже так считаю.
— Мэри… — Айона протянула к ней руку. — Мэри, мне так жаль. Но ты с ним была несчастна. — И мне казалось, что я виновата в том, что позволила тебе быть такой несчастной. Айона подумала об этом, но не стала говорить вслух.
— Я знаю. Но все меняется.
Они сидели и смотрели друг на друга примерно с минуту.
— Мэри, я сделаю себе чашку кофе. Ты хочешь? — Нужно поскорее собраться с мыслями, а то она сейчас начнет рассказывать Мэри о том, как Джим и Ангус разыгрывают вдвоем свою любимую сценку: «Крис болтает с Богом». Она неловко поднялась на ноги и осторожно поковыляла к чайнику.
