Корина Боманн - Жасминовые сестры

— Я действительно очень рада, дитя мое. Пусть даже теперь для тебя начнутся нелегкие дни.

Мелани подумала о том, что рассказала ей Ханна по дороге в клинику. То, что она уже знала о своей прабабушке, было очень тесно связано с ее историей. Ханна ухаживала за Дидье на протяжении многих лет, и ей даже удалось вселить в него мужество. И, несмотря ни на что, он был хорошим отцом для Марии, а деньги, которые Ханна от него унаследовала, стали фундаментом для семейного благосостояния. К тому времени, когда случилось «экономическое чудо», Ханна благодаря капиталу семьи де Вальер стала королевой шляпниц Парижа и сохраняла за собой это звание, пока не решила уехать во Вьетнам.

— Я с этим справлюсь! — ответила Мелани и прижала прабабушку к себе, а затем улыбнулась ей: — Я ведь знаю, что рядом со мной моя семья.

Выпив кофе и упаковав свою сумку, Мелани зашла в салон, но прабабушки там не было. Девушка приблизилась к спальне.

— Grand-mère, ты здесь?

Войдя в спальню, Мелани увидела, что ее прабабушка сидит на корточках возле кровати, а перед ней стоит старая картонная коробка, по углам которой свисают клочья пыли.

— Ах, Мелани! Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Я спала как сурок.

— Да, но ночь была беспокойной.

— И не говори! Но это была хорошая ночь! Лучшая за долгое время.

— Могу тебе поверить. Будь добра, помоги мне встать.

Мелани подошла к Ханне и осторожно поддержала ее, чтобы она могла сесть на край кровати. Что же она там искала? И что было в этой коробке?

— С тобой все в порядке?

Мелани заметила на лице Ханны какую-то тень.

— Да, ничего, насколько это возможно в моем возрасте.

— А что это за коробка?

Мелани смахнула комочки пыли с крышки.

— Это — окончание моей истории. У нас осталось не так уж много времени, правда? Ты ведь, конечно, хочешь поехать к Роберту.

Мелани кивнула.

— Хорошо. Тогда посмотрим, что спрятано в этой коробке. Не знаю, показала бы я ее тебе, если бы Роберт оставался в подвешенном состоянии или все закончилось плохо, но думаю, что теперь опасность уже позади.

Ханна медленно сняла крышку.

С первого взгляда Мелани приняла кучку синей одежды за грязные тряпки. Однако затем она увидела, что это был аозай. Грубый, синий — одежда работницы. При ближайшем рассмотрении стало ясно, что это больничная одежда. Одежда врача. На груди была пришита полоска, а на ней вышито имя. Доктор Тхань Ле Винь.

По спине Мелани пробежал холодок. Неужели это одежда Тхань, «жасминовой сестры» Ханны? Но что означают эти огромные пятна ржавого цвета?

Ханна долго смотрела на аозай, а потом положила его перед собой на полу.

— Моя история постепенно подходит к концу. — Она задумчиво погладила ткань. — Я рада, что могу досказать ее именно сейчас, когда Роберт пришел в себя.

— Эта больничная униформа принадлежала Тхань, не правда ли? — спросила Мелани, закрывая за собой дверь. Она поставила коробку на письменный стол и села на свободный стул. — Значит, она все-таки стала врачом?

Мелани указала на полоску с фамилией.

Ханна ничего не ответила. Казалось, мысли лихорадочно проносились у нее в голове.

— Как видишь, стала. Но лучше давай я расскажу все по порядку.

Она глубоко вздохнула, и ее взор снова обратился в прошлое.

27

Я всегда в подробностях представляла себе, как снова вернусь домой. Я никогда не забуду вид порта и реки Меконг. Но то, что я увидела с борта парома, идущего из Вунгтау[25], очень сильно меня испугало.

Война ничего не смогла сделать с широкой рекой, однако лицо города получило во время войны глубокие раны. Мне показалось, что я больше не узнаю́ мой бедный Сайгон.

Это впечатление лишь усилилось, когда мы оставили порт позади. Прошло почти пятьдесят лет с тех пор, когда я последний раз шла по этой улице. Но даже тогда я не видела здесь такой нищеты. Вдоль обочин в грязи сидели на корточках люди с отсутствующими конечностями. На руках у некоторых женщин были изуродованные дети.

Я многое повидала за свою жизнь, но от этого зрелища мне на глаза навернулись слезы, и я зарыдала.

Снова успокоившись, я отправилась на поиски места, которое было моим последним домом в Сайгоне. Я не особо тешила себя надеждой. Годы войны могли стереть этот дом с лица земли.

Еще меньше я верила в то, что дом стоит на прежнем месте. Но он был там. На самом деле. Он был пустым. Я не нашла ни кузнеца, ни матери. Здесь не было даже соседей, которые могли бы рассказать мне, что случилось с моей семьей. Когда я вошла в полуразрушенный дом, мне показалось, что на мою душу лег огромный груз. Время изменило многое, но некоторые вещи я до сих пор хорошо помнила. На одной из балок были зарубки, с помощью которых мой отчим отмечал, как росли Тхань и я. Тут же были его старые кузнечные инструменты, которыми, судя по их виду, совсем недавно пользовались. Может быть, у моей матери и кузнеца родился сын и внуки, которые смогли унаследовать кузницу и дальше работать в ней?

С часто бьющимся сердцем я подошла к комнате, в которой жили мы с Тхань. Я и боялась, и надеялась, что там тоже все осталось без изменений, но меня постигло разочарование. Комната была пустой, там стояла лишь пара ящиков. Это и понятно, ведь прошло столько лет. За это время я стала пожилой женщиной. Наверное, после нашего исчезновения моя мать подумала, что мы с Тхань погибли.

Я опустилась на корточки перед одним из ящиков и открыла его. На первый взгляд здесь не было ничего ценного. И все же среди старых пиал, бамбуковых побегов и других мелочей я обнаружила фотографию в рамке с разбитым стеклом. Я вытащила ее, и у меня чуть не остановилось сердце, когда я увидела, что это за фотография.

Моя мать нашла ее и хранила все это время. Не жалела ли она о том, что решила выдать меня замуж? Вряд ли она возненавидела нас с Тхань, иначе не хранила бы этот снимок.

Я поставила фотографию на подоконник и некоторое время рассматривала ее. Мимо меня пронеслось так много лет. Я вспомнила, как Тхань стояла передо мной в нашем саду. Как мы с ней вдвоем сидели на крыше и смотрели на джунгли. Как она возвращалась с работы у крестьянина, который выращивал рис…

Слезы начали застилать мой взор, и я отвернулась.

Погрузившись в свои мысли, я погладила рукой стены, с которых облупилась краска, а затем мой взгляд упал на пол.

Это было так давно…

Во время побега я не взяла с собой цветы жасмина. Они остались в том же месте, где я, ничего не сказав Тхань, спрятала их. Может быть, они по-прежнему были там?