Пат Бут - Майами
— О скольких книгах может сейчас идти речь? — быстро спросил Льюис.
— Возможно, о трех, — ответила Криста, видя, что он слабеет.
— Прикидочно четыре с половиной?
— Прикидочно пять миллионов долларов.
— Как насчет ланча? — внезапно спросил Льюис. — В это время я обычно отправляюсь в «Четыре Сезона».
— Я составлю тебе компанию.
43
Лайза Родригес барабанила в дверь фешенебельной квартиры в «Парк Сентрал», словно во врата ада. Открыла ей служанка.
Лайза Родригес положила руку ей на грудь и грубо оттолкнула изо всех сил. Девушка, с широко открытым ртом и глазами, полетела спиной назад. Лайза двинулась за ней.
Мери Уитни сидела за столом у окна. Она завтракала. Она подняла кверху брови при виде нежданной гостьи, продолжая пить кофе маленькими глотками.
— Ты, сука трепаная! — завизжала Лайза. — Сука!
Сжав кулаки, она бросилась к столу. По какой-то причине она остановилась на границе личного пространства Уитни.
— Немножко рановато для таких громких слов, — сказала Мери.
— А трахаться тебе было не рано, а? Не рано? — завыла Лайза, набирая децибелы.
— Я догадываюсь, что ты имеешь в виду ту… э… «встречу», которой Роб и я наслаждались в конце удивительного недавнего вечера, — сказала Мери Уитни, позволяя улыбке злобно промелькнуть в углах рта. — В салоне моего лимо действительно было немного тесно, но мне кажется, что в тех условиях каждый из нас с честью выполнил свои обязанности. Хотя вполне может быть, что в будущем мне придется сделать его немного подлинней. Лимо, я имею в виду.
— Ты купила его, сука. Купила своими вонючими деньгами.
— Так оно и есть, дорогая моя. Ты совершенно права. Для этого деньги и нужны. Для покупки вещей.
Лайза увлеклась своим собственным гневом. Ничего подобного она прежде не испытывала. Ей открылся целый новый мир ярости, красных туманов, адреналиновых ураганов, бурлящих, кипящих котлов злобной ненависти. Вид одного этого мог бы обратить большинство людей в камень. Однако, Мери Уитни осталась бесстрастной.
— Ты заплатила… ты действительно заплатила миллионы долларов, чтобы трахнуть моего парня. — В ее словах звучало недоверие. Произнесенные вслух, они заставили этот ужасный акт казаться еще ужасней.
— Не так уж и много миллионов, — заметила Мери с издевательской улыбкой. — И мне было за что платить, как тебе известно.
— Но он ведь мой! — завыла Лайза.
— Конечно же, дорогая, я не сомневаюсь в этом. Я просто взяла его ненадолго взаймы. Да и кстати, я первая нашла его. Тебе ведь известна пословица: «Что имеем не храним, потерявши плачем».
— Я убью тебя за это, — прошипела Лайза, скрипя зубами в перекошенном рту. Глаза ее сузились от ненависти.
— Мне всегда хотелось отбыть из этого мира с треском, — заявила Мери, ничуть не испугавшись.
Лайза бешеным взором оглядела комнату. Как ей поднять ставки? Перейти ли ей сейчас к рукопашной? Или нанять бомбардировщик? Мери казалась неплохо Защищенной. Тут требуется только прямое попадание.
— Бедняга Роб, — прорычала Лайза. — Его едва не тошнило. Уж и не знаю, что ты там с ним вытворяла, но, видимо, самым тяжким испытанием для него было, когда ты разделась.
Пятно, вспыхнувшее на скуле Уитни, зарегистрировало попадание.
— Лайза, в самом деле, у меня нет ни времени, ни желания сидеть тут целый день и выслушивать твой поток сознания. Есть ли что-нибудь конкретное, что ты хочешь сделать?
Лайза остановилась на полном ходу. Кроме крови, чего ей нужно?
— Я хочу выйти из этого контракта и вообще из этой кампании, — прошипела она. — Иди и ищи другую модель, чтобы она продавала твою парфюмерию.
— Что ж, «гуд-бай, миллионы» и «здравствуйте, судебные иски», а я тем временем отыщу какого-нибудь другого жаркого цыпленочка, чтобы та устраивала сексуальные игры на пляже с молодым Робом?
— Э… ладно… давай-ка тут притормозим. — Лайза сглотнула. Она не слишком боялась потерять миллионы. Или боялась? Но ведь их у нее и так много. Но судебные иски? Это кое-что похуже. Какие у нее основания для расторжения контракта? Да никаких. К тому же судебные тяжбы обычно выигрываются теми, у кого глубже карман, а у Уитни карманы вообще бездонные. И судебный процесс, если он затянется, подорвет ее материально, а неблагоприятная пресса повредит ее репутации. Она уже и так прославилась в той сомнительной истории. А процесс с Уитни подкрепит это впечатление. Подробности же тяжбы едва ли придутся по вкусу общественности. Она захотела расторгнуть контракт, поскольку заказчица трахнула юношу-модель, которого хотела трахать сама Лайза. Это придется едва ли по вкусу Лиз Смит. Это не понравится никому. И потом они найдут новую девушку. Вероятно, она не будет такой, как Лайза Родригес, но ведь и не уродиной же. И все закончится тем, что ее язычок окажется во время съемок на пляже у Роба во рту. А это сомнительное сырье для радужных надежд.
Лайза быстро переменила свои намерения. По каким-то чрезвычайным причинам ее гнев начал утихать.
— Ты должна понять, — сказала она более здравомыслящим тоном, как я расстроилась, когда узнала.
— Дорогая моя, я никогда ничего не понимаю, если это касается других людей и чувств. Мне хватает с избытком своих собственных.
— А ты действительно собираешься направить все эти деньги на благотворительность? — Тон Лайзы становился примирительным. Возможно, она готова смотреть на это глазами Роба, как на честный поступок ради благородного дела.
— Разумеется, собираюсь, моя сладкая. Я же сказала, что сделаю.
— Я прямо и не знаю, что мне делать, — призналась Лайза.
— Ну, ты можешь начать с того, что присядешь и возьмешь кусочек тоста. Ты портишь мне пищеварение, стоя тут и пытаясь мне грубить. Я научу тебя. Правило номер один — никогда не выходи из себя. Правило второе — делай ставку на слабое место твоего противника.
Лайза присела.
— Какое у тебя слабое место, Мери?
— У меня таковых не имеется, — ответила Мери Макгрегор Уитни.
— Интересно, — сказала Лайза Родригес.
44
Спальня Кристы была самой большой комнатой в ее большом доме. Кристе нравилось это. Спальня — это место, где можно проводить время. Она могла делать всю телефонную работу, лежа в постели. Могла расслабиться на огромной софе и посмотреть фильм. Могла вымыться и привести себя в порядок в мраморной ванной, похожей на пещеру. А теперь спальня превратилась в место, где жили ее воспоминания. Она не могла не думать о Питере и уже горько сожалела об этой ссоре, вспыхнувшей на пустом месте. Во всей восхитительной смеси, которую представляла из себя ее личность, лишь единственное было ей не по вкусу. Чувство интеллектуального превосходства, которое он иногда демонстрировал по отношению к ней. Уже дважды оно приводило их на грань взрыва. Будет ли так и дальше, пока их отношения не превратятся в груду камней? Черт! Какие отношения? С того момента, как она обрушилась на него, он исчез из ее жизни. Когда она вернулась назад в дом, его и след простыл, вероятно, он уехал назад в Ки-Уэст к холодным утехам своей работы. Он не позвонил. Не оставил никакого горького литературного прощального слова. Ничего.
