Сплетня - Катя Саммер
– Ну вот и иди к декану, раз тебя срочно ждут, – недовольно выделяет она, потому что не любит, когда ей указывают, и вообще считает свой предмет самым важным среди всех дисциплин.
Ей плевать, что мы сдадим его и забудем: она допрашивает всех так, как будто это вопрос жизни и смерти. И я не могу поверить, что поставила мне «отлично», не выжав из меня все соки. Еще и отпустила на все четыре стороны. На ватных ногах плетусь к дверям и, только обернувшись на пороге, ловлю Лизин внимательный взгляд. Она пожимает плечами в ответ на мой немой вопрос, а затем показывает два пальца вверх, мол, все будет супер, держись. Держаться? И тут на смену эйфории от отличной оценки, которая мне легко досталась, быстро приходит страх. Вопрос один – что в таком срочном порядке нужно от меня Марине Евгеньевне? Разве что выгнать взашей, потому что просрочила все возможные сроки оплаты за обучение?
В общем, пока я поднимаюсь по ступеням, которые одна за другой отсчитывают последние секунды моего пребывания в университете, пытаюсь сложить буквы в слова, а слова – в предложения. Сложно. В коридоре, уже перед дверью, одергиваю блузку и подтягиваю юбку с высокой талией, которая то и дело сползает, потому что я похудела на килограмм за выходные без аппетита. Приглаживаю волосы влажными от волнения ладошками, убираю за уши накрученные плойкой локоны, чтобы не мешали. Поправляю сумку на плече, а затем, войдя в деканат и промчав мимо секретаря, захожу в кабинет, куда меня вызывали, и выдаю как на духу:
– Если вы собираетесь меня выгнать, то подождите! У меня есть часть суммы, которой я могу покрыть обучение. Не вся, но есть. И если дадите мне еще время и шанс, я обещаю, что скоро найду деньги! Честно!
Вот так оказывается, что в самый решающий момент я отказываюсь сдаваться, хотя вроде бы и смирилась, что надежды нет. Сама от себя не ожидала. И еще больше не ожидала ответа, который следует.
– Даня в декабре оплатил ваше обучение на три месяца вперед. Выгонять вас никто не собирается, присядьте, – снова на «вы», официальным тоном и с запредельно важным видом говорит его мама.
Улыбка сдержанная, взгляд серьезный, строгий костюм с идеальными стрелками на брюках. Снова в очках, и я только сейчас понимаю, что на Новый год была без них – видимо, в линзах. Но, разглядывая ее, я точно изо всех сил отвлекаю себя от сказанных ею же слов.
– Вижу, для вас это новая информация, но не удивлена, – продолжает. – Даня – джентльмен и сильно отличается от отца, который любит кричать о своих подвигах на всю округу.
Для меня эта информация как кувалдой по голове – только шум в ушах и все плывет перед глазами. Потому что… серьезно в декабре? Нас ничего не связывало тогда. Одна мысль накладывается на другую. Теперь и платье, что надела на бал, стоит перед глазами. Следом всплывает лицо Веты, которая кричит на меня, что дом нам ремонтируют благодаря Дане и его отцу. А я… что я вообще могу на это сказать?
– Э-э-э…
– Он просил меня не говорить, но я полагаю, момент вполне подходящий, судя по тому, чем закончился конкурс. Хотя мне понравилась театральность. Должность проректора по внеучебной работе я, конечно, после такого «представления» не сохраню, но стоит признать: я почти пустила слезу. И мужа моего вы хорошенько растормошили, давно его таким не видела. – Она усмехается, еще так ехидно. Я только шире распахиваю глаза. – Даня сейчас будет отыгрывать матч, который задолжал моему мужу, потому что помогал вам с домом и прочим. И я считаю, что это вы тоже должны знать.
– Задолжал? – кривлюсь, произнося это неуместное, как мне кажется, в отношениях родителей и детей слово. А в мыслях то и дело всплывают обрывки Даниных фраз, где он говорит, что поедет на съемку к отцу и прочее. Он делал это ради меня?
– Да, задолжал. Мой муж ничего не делает просто так. Я рада, что мозги Данилу достались не от него. Ему их хватило вовремя избавиться от паразита в лице нашего психолога, а вот мужу моему, – она повторяет это словосочетание в который раз, но сейчас смакует его с особой жесткостью, – нет, снова наступает на те же грабли. Ну что ж, он падок на внимание и лесть молодых девушек.
– Не очень-то и молодых, – прыскаю я тоже зло. Это происходит бесконтрольно. Я ревную так, что не удивилась бы, если бы позеленела вся. И прихожу в себя, как только ловлю ответную и понимающую улыбку. – И вас это не смущает? Что ваш муж…
– Сейчас мы говорим не обо мне. А о вас. И вашей способности покорять на первый взгляд непокорных мужчин. Помимо Дани, Петр Андреевич, – говорит о нашем шрифтовике, – и Борис Владимирович, – я хмурю брови, не сразу понимая, о ком речь, – ваш преподаватель по живописи… Хотя он был и моим преподавателем тоже, но я не удостоилась от него и близко похожей похвалы. Не важно. Главное, что при обсуждении спорных результатов конкурса они настаивали именно на вашей победе.
– Приятно слышать, – почти равнодушно от отчаяния отвечаю я. – Жаль, что это мне не помогло.
– Ну почему же. – Она наклоняется ближе, упираясь локтями в стол и чуть повернув голову вбок. – Мы нечасто практикуем настолько индивидуальный подход, но Петр Андреевич, правда не без помощи Бориса Владимировича, сумел убедить бывшего начальника в том, что вы сто́ите особой стипендии.
Стоп-стоп-стоп. Бывший начальник шрифтовика – это… она что, об Уткине говорит?
– Да, – то ли читает мой вопрос по глазам, то ли я неосознанно ляпнула что-то вслух. – В будущем вам придется пройти стажировку в студии Тимофея Уткина, но, думаю, вы…
– Я согласна! – выкрикиваю, едва не подпрыгнув на месте. Я не просто согласна, да я прямо сейчас готова подписаться кровью! Это же… это мечта! – Не думаю, что заслужила, но… я так счастлива!
– Вот и не думайте, – перебивает меня. – Вам это счастье явно не свалилось на голову. Все благодаря вашей упорной работе. В этом мы похожи. И, кстати, вам предстоит продолжить трудиться в том же духе до самого выпуска. Так что могу пожелать только удачи и сил.
Она говорит с иронией, но чистую правду: уверена, стипендия повлечет за собой еще больше ответственности, но теперь я готова бороться до победного. Пусть страшно, пусть тяжело – оно того стоит. И
