Пожалеть розгу - Мари Секстон
- Ты в порядке?
- Буду, - сказал Грей. - Мне нужна всего секунда.
Какое-то время они просто стояли, обняв друг друга. В конце концов, Грей перестал дрожать. Его объятия ослабли. От него пахло дымом, потом, бензином и другими вещами, о которых Эйвери не хотел думать. Словно прочитав его мысли, Грей отпустил его.
- Мне, правда, нужно принять душ.
Эйвери ждал его в постели. Грей часто вымещал свое недовольство физическими упражнениями или сексом, и он, очевидно, пропустил тренажерный зал, поэтому Эйвери взял себя в руки. Он был удивлен, когда Грей просто забрался под одеяло и положил голову на грудь Эйвери.
- Это была моя вина.
Его волосы все еще были влажными, и от их холода Эйвери задрожал. Его шея и плечи напряглись под руками Эйвери, дрожа от напряжения.
- Твоя вина? Этого не может быть.
- Это было. Он прошел через мой контрольно-пропускной пункт. Я сразу понял, что что-то не так. Я нутром чуял, что с ним что-то не так.
- Так что же произошло?
- Я сделал все, что мог по закону. Я даже пытался позвать собак, но они были на другой стороне парка. У меня не было оснований развернуть его.
Эйвери провел пальцами по влажным волосам Грея, пытаясь придумать, что сказать.
- Это не имеет значения, правда. Я знаю, это было страшно, но нам повезло, верно? Или, может быть, он все испортил, потому что никто не умер.
Грей покачал головой, хотя это было заметно только как толчок в живот Эйвери.
- Это не был несчастный случай. Он знал, что делал.
- Что ты имеешь в виду?
- Он сказал мне, что на войне был экспертом по боеприпасам. Если бы он хотел убивать людей, то мог бы это сделать. Он мог бы использовать бомбу-скороварку, начиненную шрапнелью, как при взрыве бомбы на Марафоне. Он мог въехать на своей машине прямо в толпу, но не сделал этого.
- Зачем было взрывать бомбу, если люди не пострадали?
- Я не знаю. Наверное, это было своего рода заявление? Или, может быть, он просто хотел уничтожить статую? Все, что я знаю, это то, что я мог остановить его, но я этого не сделал.
- Ты сказал, что сделал все, что было в твоих силах по закону.
- Сделал. Но, возможно, мне следовало сделать больше.
- Например, что? Нарушить закон? Задержать его без причины? - Эйвери понимал, что это могло показаться меньшим злом. Но только задним числом. В то время Грей был вынужден выбирать между доверием к своей интуиции и незаконным арестом. Он сделал логичный выбор.
Правда, результат был не слишком удачным.
Но что еще он мог сделать?
- Все будет хорошо, - сказал ему Эйвери. - Вот увидишь.
Глава 26
Грей поспал всего несколько коротких часов, прежде чем вернуться на работу, сказав Эйвери, что не знает, когда будет дома.
В тот день Эйвери разрывался между желанием получить информацию и желанием сохранить рассудок. Полиция не назвала имя террориста, но это не помешало СМИ строить предположения. Некоторые утверждали, что он был мусульманином. Некоторые утверждали, что он был сторонником превосходства белой расы. Другие утверждали, что он был членом «Антифа». Статьи публиковались, публиковались в Твиттере и ре-твиттились только для того, чтобы через полчаса быть опровергнутыми и отредактированными. Новостное издание опубликовало извинения, но это не имело значения. Первоначальная история уже была принята некоторой частью населения как Евангелие. Попытки указать на то, что это было дискредитировано, заставили массы сплотиться, выкрикивая «фейковые новости» в адрес любого, кто с этим не соглашался. Все было именно так, как предсказывал Чарли. Факты не имели значения. Правды больше не существовало. Все, что имело значение, это то, кто сможет превратить имеющиеся у них ограниченные данные в лучшее оружие для борьбы с другой стороной.
Эйвери убрал свой телефон. Люди приходили в церковь «Празднование радости», в «Тап Хаус», «Вечеринку», надеясь вновь ощутить это чувство единства. Никто не умер. Важно было быть вместе.
Эйвери устроился за пианино.
За исключением того, что он не мог играть веселые, располагающие к себе песни. Это казалось неправильным. Почти кощунственным. Он вернулся к Джону Леннону, но то, что когда-то казалось вызовом, теперь напоминало игру в отбивную. То, что когда-то звучало как радость, теперь звучало как скорбь.
- Эйвери! - Встревоженно позвала Эмили. - Иди сюда.
Неужели была еще одна бомба? Эйвери ворвался в комнату, его взгляд инстинктивно метнулся к телевизору.
На экране появилось лицо Грея.
Эмили прибавила громкость, чтобы они могли слышать голос за кадром.
- Мы только что узнали, что у одного офицера полиции Денвера был шанс предотвратить это ужасное нападение, но он не смог этого сделать. Нашему репортеру также стало известно, что офицер Андино и террорист-смертник служили на Ближнем Востоке. Знали ли они друг друга? Участвовал ли офицер Андино в нападении? Полиция сообщает, что ведется расследование, но остается открытым вопрос: почему он позволил человеку проехать через его контрольно-пропускной пункт с бомбой?
Щеки Эйвери вспыхнули. Он оглянулся на Эмили, Роберта, Мэгги. Все они выглядели сочувственно, несмотря на обвинительный тон репортера.
- Он не мог видеть бомбу, - сказал Эйвери. - Она говорит так, будто она была на виду, но это не так. Грей сделал все, что мог. Он сказал, что нутром чуял, что что-то не так, но ничего другого он сделать не мог. И, возможно, они оба служили за границей, но это не значит, что они были там в одно и то же время или в одном и том же месте! Я знаю, что Грей его не знал.
- Репортеры выдумывают всякую чушь, чтобы получить клики и просмотры, - сказала Эмили, переключая канал. - Будет лучше, если ты проигнорируешь это.
Эйвери старался изо всех сил. Он вернулся к игре на пианино, но несправедливость происходящего чуть не свела его с ума. Как они могли подумать, что Грей может быть в этом замешан? Это было абсурдно.
В тот вечер Грей снова вернулся домой только после полуночи.
- Я не могу говорить об этом, - сказал он Эйвери, как только переступил порог. - Я не могу больше ни минуты, черт возьми, обсуждать это.
Поэтому Эйвери прикусил язык и не стал задавать вопросов. Грей рухнул в постель и
