Вероника Кузнецова - Горбун
Ира уже произнесла слово «дромадёр», теперь я произнесла незаконченное "дро…", и это заинтересовало Хансена, но он оставил разрешение новой загадки до более удачного момента.
— Вы уехали с ним? — спросил Душка. — И были с ним с ним весь день?
— Ну конечно! С кем же ещё? — подтвердила я, словно всю свою жизнь общалась только с английскими лордами. — Машина ждала нас в переулке.
— А господина Дружинина вы сегодня не видели? — не унимался Хансен.
Я сознавала, что горбун был преступником, убившим двух человек, но, даже если бы вишнёвая машина наехала на меня, он всё равно был бы неповинен в моей смерти. И тот, другой, кто пронёсся по тому месту, откуда я отскочила, тоже был бы невиноват, потому что не нарушал правил движения, но уж Дружинин и близко ко мне не подъезжал.
— Не видела. Утром с ним разговаривала по телефону, а потом мы гуляли с его дядей. Вы мне не верите, господин Хансен, а могли бы убедиться, что я замечаю любую мелочь. От меня не укроется даже повёрнутая крышка на графине.
Некрасиво, что я выставляла случайность примером моей наблюдательности, но иначе я не могла заставить полицейского мне поверить.
Хансен кивнул, задумчиво поглядел на меня, но, по-моему, решил больше доверять глазам своего человека, чем моим.
— Я выясню, мог ли господин Дружинин воспользоваться своей машиной без ведома лорда Ол… Олдер… своего родственника, — сказал он.
Он сделал это очень просто, позвонив самому лорду, который уже добрался до дома, и переговорив с ним. У меня сердце совсем перестало биться, словно было очень важно, оправдают горбуна в несуществующем преступлении или среди прочих его грехов останется ещё и этот.
Казалось, час прошёл с того момента, как Хансен набрал номер, но, пока он опускал трубку и возвращался к нам, я насчитала ещё два часа.
— Он не знает, — жизнерадостно сообщил Душка. — Но я пошлю людей, и они проверят.
Когда мы остались одни, Ира начала горько сетовать на моё пренебрежение к такому красавцу.
— Один раз он уже приходил к тебе, но ты дождалась, пока он вставит замок, и выставила его. Сегодня он яснее ясного дал тебе понять, что хочет с тобой встретиться…
— А хорошо было с ним целоваться? — спросила я.
Она запнулась, но потом резко сказала:
— Сама виновата!
Мне стало смешно, а Ира, видя, что я отношусь к её поступку спокойно, ответила:
— Очень хорошо! Ты представить себе не можешь, как хорошо! А ты променяла его на старика Чарльза!
— И на ипподром, — добавила я. — Представь себе, что ни одна из моих лошадей не пришла к финишу в первой тройке.
— Мне бы твои заботы! — с чувством сказала Ира.
У неё заботы были, действительно, пострашнее, но мне слишком понравился день, проведённый в обществе дяди горбуна, чтобы так сразу перестроиться.
— Я купила Андре Жида, — похвалилась я.
— Что это? Духи? Хорошо пахнут?
— Французский писатель.
Ире мои восторги были чужды.
— Иди спать, — разочарованно ответила она. — Я ужасно устала.
Лёжа в постели я полистала книгу, начала читать первый роман, незаметно для себя вчиталась и опомнилась, когда часы показывали первый час ночи. Прошлую ночь я спала плохо, так что не мешало бы мне, не теряя времени даром, выключить свет, но меня стали одолевать мысли о Дружинине, потом о моём вымышленном горбуне, завертелись сцены из будущей повети, а этого я вынести уже не могла и начала заносить в тетрадь то наброски и отдельные эпизоды, а то и обстоятельное изложение созданных моим воображением событий. Я остановилась, лишь когда ощутила, что голова моя полна сюжетов, один грандиознее другого, но что-то содержится в них странное, не совсем соответствующее характерам героев и здравому смыслу. Я погасила свет и довольно скоро заснула, но даже в полудрёме передо мной мелькали мои герои.
На следующий день позвонил Ларс, и Ира засобиралась к его тётке.
— Вернусь сегодня, — пообещала она. — Чтобы Дромадёр тебя не тревожил, предупреди его, что меня нет дома.
Невыносимо слушать, как спокойно говорят о человеке, как об убийце, словно это хорошо всем известный и доказанный факт, обсуждать который не стоит. У меня тоже сомнений уже не осталось, но всё равно на душе было скверно.
— Что собирается предпринять полиция? — хмуро спросила я. — Что они тянут? Давно пора всё выяснить и покончить с этим делом.
— Тебе так неприятно, когда о Дромадёре говорят правду? — осведомилась Ира.
— Мне надоела эта волынка. Хансен, наверное, хочет поймать горбуна за руку и ждёт каких-то действий с его стороны.
— Действия уже были, — сказала Ира. — Вчера он тебя чуть не сбил.
— Это был не он.
— Ты хочешь сказать, что он поручил это деликатное дело своему дяде?
Я осознала всю беспомощность своих доводов. Я могла сколько угодно твердить про разницу в оттенках цветов двух машин, но поверят не мне, а дураку-постовому, осведомлённому лишь в марках машин и не имеющему понятия о цвете.
— Ира, я не хочу его защищать, но поверь, что машина была другая.
— Опять ты за своё! — отмахнулась она. — Погоди, неизвестно ещё, что скажет Хансен. Я уверена, что Дромадёра не было дома.
— Если его не было дома, то он приходил сюда, — объяснила я. — Когда ты вчера ушла, он позвонил, и я сказала, что ухожу, а ты будешь весь день здесь.
Ира была в восторге, но очень жалела, что я не поделилась своей затеей с Хансеном и тот не приехал полюбоваться на промах горбуна лично.
Пока Ира одевалась, позвонил сам горбун. Я боялась, что он начнёт расспрашивать меня про злополучную машину, но он ни словом не обмолвился ни о чём подобном, а лишь спросил, нет ли чего нового. Уяснив, что я не могу или, точнее, не хочу его порадовать ни хорошими, ни плохими известиями, он не показал разочарования и стал расспрашивать о моей прогулке с мистером Чарльзом. Среди разговора я ввернула, что Ира уезжает и не приедет весь день.
— А что будете делать вы? — спросил горбун.
— Работать, — кратко ответила я.
— Над своей повестью?
Далась ему моя повесть!
— Нет, над вашей, — брякнула я.
— Прекрасно, — одобрил он. — Если не сможете перевести, позвоните.
И ведь он прекрасно знал, что я не смогу её перевести и ждал, когда я обращусь к нему с просьбой вернуть тетрадь.
— Хорошо, позвоню.
— А потом вы не собираетесь куда-нибудь съездить?
Неужели этот человек не понимал, что отношение к нему переменилось?
— Нет, не собираюсь.
Пришлось горбуну проглотить этот ответ.
Затем позвонил Хансен и соболезнующим тоном сообщил, что господин Дружинин выходил из дома и отсутствовал достаточно долго, причём время, когда на меня чуть не наехала машина, совпадало со временем его отсутствия. Передо мной мелькали тёмно-красный цвет удаляющегося автомобиля и тёмно-вишнёвый тон машины Дружинина. Они были похожи, эти цвета, но я всю жизнь особое внимание уделяла оттенкам красного цвета, потому что любила его, и ошибиться не могла. А всё-таки, несмотря на уверенность, в душу стало закрадываться опасение, что на этот раз глаза меня подвели, что солнце исказило оттенок, что людям вообще свойственно ошибаться, и, чем больше они ошибаются, тем сильнее уверены в своей правоте.
