Вероника Кузнецова - Горбун

Последним местом, куда меня привёл лорд Олбермейль, был любезный его сердцу ипподром. Перед каждым стартом мы называли лошадей, которых считали подающими надежды, и я постоянно проигрывала, а мистер Чарльз был удачливее, и его лошадки приходили к финишу одними из первых.

Обратно я могла бы добраться на поезде, но англичанин простёр свою любезность до того, что подвёз меня к самым воротам, выгрузил и проводил к дому. На веранде околачивался подозрительный субъект, и я почувствовала благодарность к мистеру Чарльзу за то, что он не уехал сразу. Сперва, как водится, я вздрогнула и лишь потом сообразила, что незнакомец смахивает на переодетого полицейского и это не сулит нам с лордом неприятностей. Мысль о новом несчастье почему-то не пришла мне в голову.

Дядя горбуна и здесь оказался на высоте, коротко переговорил с ним и объяснил мне то, что я и без того поняла, а именно, что в доме Хансен. Я совсем забыла про то, что он собирался заехать сегодня к вечеру, и теперь мне стало неудобно. А хуже всего показалось мне обстоятельство, что милый Душка, прежде вызывавший во мне сладкие грёзы, стал мне теперь почти безразличен. Разве раньше могла бы я забыть, что должен придти красавец-полицейский? Да я бы помнила об этом весь день и не променяла бы его общество на посещение ипподрома.

Мистер Чарльз простился со мной у двери и удалился. Вскоре заурчал мотор, и англичанин укатил. Я вошла в прихожую, заглянула в гостиную и отступила, увидев, что Ира вовсю и, по-моему, уже давно целуется с Хансеном. Первое отвращение уступило место удовлетворению, потому что из каждого неприятного явления можно извлечь огромную выгоду для себя. Во-первых, теперь мне можно не думать о Душке, потому что он обо мне не думает, а то наш с Ирой план уже стал было въедаться в мою душу. Во-вторых, если бы случилось невозможное, и наш смелый план воплотился в жизнь, то зачем мне нужен муж, не способный устоять при виде юбки? Иру, прочившую Хансена мне в женихи, я не винила, потому что сама второй раз не воспользовалась случаем остаться с Душкой наедине и выяснить, как он ко мне относится. Я была даже благодарна ей, как своей избавительнице от дурацких фантазий.

Я отошла к входной двери, приоткрыла её, громко захлопнула, бросила ключ на пол, якобы уронив его, а потом, на всякий случай, спросила:

— Ира, ты дома?

На этот раз в комнате всё было в полном порядке, и обрадованный моим появлением Душка встал из-за стола, где восседал в качестве мудрого следователя.

— Где ты была? — осведомилась Ира. — Мне рассказали, что тебя чуть не сбила машина.

"Вокруг одни шпионы", — с удивлением подумала я, припомнив, что этой фразой назван какой-то до отвращения затянутый зарубежный детектив, и не понимая, кто мог меня видеть около парка. Мистер Чарльз больше всего подходил в свидетели моей беспечности, потому что встретился мне в парке, но мы с ним не разлучались весь день. Разве что он нажаловался на меня Хансену до нашей встречи? Неправдоподобно. Зачем из-за такого пустяка звонить в полицию? Может, он чувствует, что вокруг его племянника стягивается кольцо и решил выгородить его, указав, что моя или Ирина неожиданная смерть может оказаться случайностью, в которой виноваты мы сами? Я понимала глупость своих рассуждений, но не могла придумать, кто другой мог меня видеть?

— Откуда ты знаешь? — настороженно спросила я.

— Мне сказал господин Хансен.

Взгляд Иры, обратившийся на полицейского, был блаженным, иного слова я не подберу. Совсем иначе она посмотрела на меня.

Я не успела задать соответствующий вопрос Душке, потому что он сам поспешил удовлетворить моё любопытство.

— Вас узнал мой человек. Вы очень неосторожны, Жанна.

— Он сказал, что машина была вишнёвого цвета. — Ира была слишком взволнована, чтобы молчать и, наверное, нарушила процесс допроса, потому что Хансен кисло улыбнулся.

— Да, вишневого, — подтвердила я. — А какая разница? Я сама пошла не там, где надо.

— Какой марки была машина? — спросил Душка.

Я путала «Москвич» с «Жигулями», а «Жигули» с «Вольво», поэтому полицейский совсем напрасно не сводил с меня выжидательных голубых глаз.

— Я не разбираюсь в марках машин, — призналась я.

— Похожа была эта машина на автомобиль господина Дружинина? — спросил Хансен, энтузиазм которого почему-то не исчезал даже при таком очевидце событий, каким была я.

— Похожа, наверное, — неуверенно сказала я. Для меня все машины были похожи одна на другую, так как имели четыре колеса.

— Жанна, полицейский показал, что та машина была такой же марки, как у Дромадёра, и такого же цвета. Номер он не успел различить, но отдельные цифры, которые он запомнил, совпадали.

Я, наконец, поняла, что они хотят повесить на проклятого горбуна покушение на девушку, переходящую через дорогу в запрещённом месте. Но уж к этому он был непричастен.

— Это была не его машина, — решительно сказала я. — Она у него немного темнее.

— Мой человек… — начал Хансен.

Его человек мог разбираться в марках автомобилей, в покрышках, в номерах, заменённых или требующих замены деталях, но не в оттенках вишнёвого цвета.

— Я вас уверяю, что тон машины был другой, — повторила я.

— При солнце цвет меняется, — вмешалась Ира.

Мне не хотелось мстить Дружинину и обвинять его в происшествии, в котором он не был замешан.

— Я прекрасно знаю его машину, — возразила я. — Она… Знаете, какого она цвета? Вот какого!

Не очень умно приводить в доказательство цвет одного из цветков на вышитом корсаже моей юбки, но ничего лучшего я сгоряча не придумала.

— А та машина была чуть светлее, — продолжала я, — ближе к тёмно-красному цвету. Когда мы с мистером… то есть, сэром Чарльзом, подходили к машине, я как раз сравнивала оттенки.

— С кем?

— С лордом Олдермейлем, дядей Дро… господина Дружинина.

Ира уже произнесла слово «дромадёр», теперь я произнесла незаконченное "дро…", и это заинтересовало Хансена, но он оставил разрешение новой загадки до более удачного момента.

— Вы уехали с ним? — спросил Душка. — И были с ним с ним весь день?

— Ну конечно! С кем же ещё? — подтвердила я, словно всю свою жизнь общалась только с английскими лордами. — Машина ждала нас в переулке.

— А господина Дружинина вы сегодня не видели? — не унимался Хансен.

Я сознавала, что горбун был преступником, убившим двух человек, но, даже если бы вишнёвая машина наехала на меня, он всё равно был бы неповинен в моей смерти. И тот, другой, кто пронёсся по тому месту, откуда я отскочила, тоже был бы невиноват, потому что не нарушал правил движения, но уж Дружинин и близко ко мне не подъезжал.